Черные дыры в Российском Законодательстве 2002'2
	Home Поиск Издания Контакты k-press.ru

Продолжается подписка на наши издания! Вы не забыли подписаться?

Международное право

Международное гуманитарное право: понятие, содержание и основные институты

Алешин В.В., к.ю.н., доцент, зам. начальника кафедры
Академия ФСБ России

Многие социальные проблемы, веками занимавшие человеческий ум, получили свое разрешение: лечение болезней, прогнозирование погоды, обмен информацией, создание мощных средств производства, исследование человеком космического пространства и Луны, поиск и добыча природных ископаемых из недр земли и морского дна, получение солнечной энергии, создание и эксплуатация атомных реакторов и т.д. Другие еще ждут своего разрешения и урегулирования. Среди таких проблем значительное место занимает устранение вооруженных конфликтов из современных общественных отношений.

В войнах и других актах вооруженного насилия на протяжении ХХ столетия погибло 140 — 150 млн. человек, из которых одна треть приходится на Россию.

Государства начиная с 1868 г. активно начали разрабатывать систему норм международного права с целью ограничения воюющих в средствах и методах ведения войны, защиты гражданского населения, определения статуса воюющих, военнопленных, интернированных, правового положения лиц, находящихся под защитой специальных норм, а также отдельных категорий лиц, на которых данная защита не распространяется, и т.д. С самых первых дней активную роль в этом нормотворческом процессе заняла Российская Империя, а имя и энтузиазм русского юриста-международника Федора Мартенса известно широкому кругу современных юристов.

Можно утверждать, что современный период развития общества характеризуется существенными достижениями в области регулирования вооруженных конфликтов и защиты жертв войны. Были разработаны и приняты конкретные международные договоры в рассматриваемой сфере. Это прежде всего Гаагские конвенции 1899 и 1907 гг. о законах и обычаях войны, Женевский протокол 1925 г. о запрещении применения химического и бактериологического оружия и ряд других соглашений о запрещении или ограничении различных видов оружия, Женевские конвенции 1949 гг. и Дополнительные протоколы к ним 1977 г.

Разработанная и действующая система норм современного международного права, регулирующая правоотношения в период войны, позволяет говорить об отдельной отрасли — международном гуманитарном праве, применяемом в период вооруженных конфликтов. Это обстоятельство, с одной стороны, служит импульсом для дальнейшего развития и правового оформления принципов и норм, определяющих критерии поведения воюющих, защиту жертв войны и т.д., а с другой стороны, государства-участники соглашения принимают на себя обязательства привести свое национальное право в соответствие с заключенными международными договорами. В случае несоответствия нормы внутригосударственного законодательства положениям международного договора приоритет отдается последнему.

Две эти точки зрения взаимообусловлены и взаимосвязаны и должны рассматриваться в совокупности. Во время вооруженных конфликтов более всего страдают ни в чем не повинные женщины, дети, старики. Значение гуманитарных норм, их применение становится все актуальнее, ибо они направлены на защиту жертв войны.

Нормы международного гуманитарного права обязывают воюющих охранять интересы жертв войны, обращаться с ними при всех обстоятельствах гуманно и предоставлять им в максимально возможной мере и в кратчайшие сроки медицинскую помощь и уход. Между ними не должно проводиться никакого различия, независимо от цвета кожи, религии, пола, национального происхождения, политических, религиозных и других убеждений. Причем такая защита обеспечивается не только в случае войны, но и в ходе всякого иного вооруженного конфликта между государствами, даже если одна из них не признает состояния войны.

Практика послевоенного урегулирования взаимоотношений между государствами показывает, что перемирие и капитуляция не способны полностью восстановить мир и прекратить состояние войны. Только подписание мирного договора полностью восстанавливает мир и определяет правовое положение субъектов международного права.

Настоящее исследование не охватывает всех существующих проблем международного гуманитарного права, применяемого в период вооруженных конфликтов. В нем делается упор на базовые вопросы, важность которых вытекает из опыта первой и второй мировых войн. Проводится сравнительный анализ Гаагских и Женевских конвенций, других международных договоров и законодательства России. Вот почему в центре нашего внимания оказались такие вопросы, как содержание, функции и принципы международного гуманитарного права, систематизация его источников, международно-правовые институты начала и окончания войны.

1. СФЕРА ДЕЙСТВИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ГУМАНИТАРНОГО ПРАВА, ПРИМЕНЯЕМОГО В ВООРУЖЕННОМ КОНФЛИКТЕ

1.1. Содержание международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте

Война во все периоды существования человечества являлась его неотъемлемым и самым жестоким спутником. Прошедшие войны, которые известны современной исторической науке, всегда сопровождались человеческими страданиями, жертвами, разрушениями, подрывали экономические и политические устои государственности, порождали неверие в справедливость и гуманизм. Поэтому государства как основные субъекты международного права пытались уменьшить пагубные последствия войн путем создания и правового закрепления общеобязательных норм с целью, во-первых, ограничения воюющих сторон в средствах и методах ведения военных действий и, во-вторых, защиты жертв и участников вооруженных конфликтов.

Вообще проблема ограничения воюющих в средствах и методах ведения войны, а также защиты жертв и участников вооруженного конфликта такая же древняя, как и сама война. Ученые мыслители разных эпох и народов искали пути смягчения ужасов войны, предлагали нормы, направленные на защиту женщин, детей, раненых, больных и пленных, занимались созданием и разработкой "права войны", определяли ее источники, цели и задачи, а также способы ограничения пагубных последствий.

Пеннафорт (1180 — 1275) пришел к выводу о том, что основанием войн может быть или возврат законной собственности, или защита отечества. Он сформулировал четыре критерия для оценки войн: войну может вести только светская власть; целью войны должен быть мир; война не должна быть местью, преследованием, а должна быть решением спора о праве; она должна быть объявлена государем.

В 1488 году в "Книге о воинских и рыцарских подвигах" Пизанская указывала на правовые основания ведения войны: защита нарушенного права; сопротивление действиям, наносящим ущерб стране и ее жителям; ведения войны для возврата незаконно захваченных земель".

Философы и юристы придерживались противоположных взглядов относительно понятия войны. По мнению Б. Спинозы, война есть "осуществление естественного права", которое есть у сильного над слабым. Напротив, И. Кант называет войну ужаснейшим бедствием, прерывающим закон человечности. Дж. Ст. Милль считает оскорблением читателя доказывать перед ним безнравственность завоевательных войн, на счет которых не может быть двух мнений между "честными людьми".

Жан-Жак Руссо в работе “Об общественном договоре" писал: "Война — это отношения не между людьми, но между государствами, и люди становятся врагами случайно... Если цель войны — уничтожение враждебного государства, то другая сторона имеет право истреблять его защитников, пока они держат в руках оружие, но как только они его бросают и сдаются — они перестают быть врагами или инструментом в руках врагов и вновь становятся людьми, чьи жизни не позволено никому отнимать".

Выдающийся голландский юрист Гуго Гроций в своем знаменитом труде "О праве войны и мира" отмечает, что слово bellum (война) происходит от более древней формы — duellum (поединок), которая, в свою очередь, происходит от duo — два. Из множества определений, содержащихся в труде можно выделить, например, такое: война есть состязание силой, исключительно только вооруженное столкновение государств.

Карл Клаузевиц утверждал, что война не только вооруженная самопомощь, но и единоборство между государствами, или политическое орудие, средство для достижения государством поставленных себе целей.

Известный русский юрист Ф.Ф. Мартенс право войны рассматривал в объективном и субъективном смысле. В объективном смысле это совокупность юридических норм, законов и обычаев, которые определяют действия государств и их вооруженных сил во время войны. В субъективном смысле право войны определяет способность воюющих государств начать войну и пользоваться правами, признаваемыми за каждой правильно воюющей стороной.

Австрийский юрист А. Фердросс считал, что право войны в собственном смысле слова составляет содержание запретительных норм, основной целью которых является гуманизация войны.

Английский исследователь Л. Оппенгейм, в частности, писал, что война есть столкновение между двумя или большим числом государств, осуществляемое посредством применения их вооруженных сил, с целью преодоления друг друга и принуждения побежденного принять условия мира, желательные победителю.

По словам советского юриста Е.А. Коровина, право войны есть ограничение и регламентация военного насилия.

Ф.И. Кожевников писал, что право войны представляет собой международные правила, которыми должны руководствоваться государства в своих взаимоотношениях во время войны.

А.И. Полторак и Л.И. Савинский в работе "Вооруженные конфликты и международное право" справедливо утверждают, что приведенные определения (хотя и в разной степени) страдают существенными недостатками. Необоснованно в право войны включаются все правила, которыми руководствуются государства во время войны. Однако некоторые из правил (например, о порядке дипломатической защиты интересов воюющих на территории противника) к праву войны не относятся. Многие определения не могут быть приняты в связи с тем, что они полностью не раскрывают содержания и сущности данной системы правовых норм. Наконец, пробелом в этих определениях является сведение норм лишь к области отношений, возникающих в процессе вооруженной борьбы между государствами.

Французский юрист М. Одема считает, что "право войны" уже в самой своей терминологической основе содержит противоречие, так как война предполагает применение силы, а право ее отрицает, олицетворяя собой справедливость. Отечественные юристы И.Н. Арцибасов и С. А. Егоров справедливо отмечают, что "право войны" традиционно применялось к войнам между государствами. Сейчас же, когда право регламентирует различные виды вооруженных конфликтов, термин "право войны" уже не отражает происходящих изменений.

Нередко используется термин “право вооруженных конфликтов". Польский юрист С. Домброва считает, что целью права вооруженных конфликтов является уменьшение разрушительных последствий войны и облегчения судьбы ее жертв. И.Н. Арцибасов и С.А. Егоров полагают, что право вооруженных конфликтов — это совокупность создаваемых путем международного соглашения или обычая юридических норм, применяемых в войнах, международных или немеждународных конфликтах, запрещающих использование определенных средств и методов ведения вооруженной борьбы, обеспечивающих защиту и устанавливающих международно-правовую ответственность государств и уголовную ответственность физических лиц за их нарушения.

Практически сходную позицию по определению основных начал права вооруженных конфликтов занимают А.И. Полторак и Л.И. Савинский, при этом существенно дополняя свой подход правовой формулой о необходимости "распространить на сферу вооруженного конфликта начала гуманности".

В конце ХХ века и начале ХХ1 века наиболее употребимым становится понятие "международное гуманитарное право". Данное понятие впервые было предложено в 50-х годах ХХ века швейцарским юристом Жаном Пикте, а уже в 1974-1977 годах вошло в название Женевской дипломатической конференции по вопросу о подтверждении и развитии международного гуманитарного права, применяемого в период вооруженного конфликта. Данное понятие используется и в других международных документах. Так, в пункте 1 ст.38 Конвенции о правах ребенка 1989 года закрепляется, что государства-участники обязуются уважать нормы международного гуманитарного права, применяемые к ним в случае вооруженных конфликтов и имеющие отношение к детям, и обеспечивать их соблюдение.

В юридической литературе высказывались различные точки зрения относительно понятия "международное гуманитарное право". Одни исследователи рассматривают его в широком смысле, другие, наоборот, в ограниченном, узком смысле.

Ж. Пикте под международным гуманитарным правом понимает совокупность действующих обычных и конвенционных норм, обеспечивающих уважение человеческой личности и ее развитие.

Ханс-Петер Гассер считает, что международное гуманитарное право включает в себя международные правила, договорные или основанные на обычаях, которые "специально направлены на решение гуманитарных задач, возникающих непосредственно в результате вооруженных конфликтов... и которые по соображения гуманного характера ограничивают право... сторон выбирать методы и средства ведения войны или защищают лиц и имущество, которым нанесен или может быть нанесен ущерб конфликтом".

Юрист из Африки (Чад) Б. Мбатна утверждает, что международное гуманитарное право включает в себя право вооруженных конфликтов, права человека и международно-правовые нормы об ограничении и запрещении применения некоторых видов оружия и о разоружении.

И.П. Блищенко в работе "Обычное оружие и международное право", в частности, отмечает, что международное гуманитарное право включает в себя три части: совокупность международно-правовых норм, определяющих режим прав и свобод человека в мирное время; совокупность международно-правовых норм, определяющих режим соблюдения элементарных прав и свобод человека во время вооруженных конфликтов; совокупность правовых норм, касающихся ограничения и запрещения применения и производства отдельных видов оружия.

Другая группа юристов определяет международное гуманитарное право достаточно ограниченно, узко и считает его частью "прав человека" или понимает его исключительно как "право Гааги" либо "право Женевы".

А. Робертсон полагает, что международное гуманитарное право является лишь отраслью "прав человека", а сами права человека составляют основу гуманитарного права. В этой связи важно отметить, что международное гуманитарное право и права человека тесно взаимосвязаны, но представляют различные отрасли международного права. Их взаимосвязь базируется на общем объекте — человеке, что обусловило их единые философские и исторические основы. Однако разные цели и условия, вызывавшие необходимость обеспечения защиты человека (в период войны максимально уменьшить ее губительные последствия, в мирное время — оградить человека от произвола власти), привели к параллельному развитию двух отраслей права, получивших закрепление в международно-правовых документах, не совпадающих ни по времени принятия, ни по содержанию.

Швейцарский юрист М. Ветэ заключает, что международное гуманитарное право состоит из "права Гааги" — нормы, которые регламентируют осуществление военных действий, а также средства ведения войны и "права Женевы" — нормы, которые регулируют защиту раненых и больных, военнопленных и гражданского населения в случае вооруженных конфликтов.

Таковы основные подходы, взгляды и рассуждения применительно к понятию и толкованию международного гуманитарного права. Безусловно, все обозначенные рассуждения представляют определенный интерес. Однако в полном объеме с подобными точками зрения согласиться трудно. Н.И. Арцибасов и С.А. Егоров справедливо отмечают, что дело тут не только (и не столько) в терминологии. Главное состоит в том, что, во-первых, такая позиция не учитывает различия и особенности в защите прав человека в период войны и в мирное время; не выделяет специфики защиты прав человека во время вооруженного конфликта. Во-вторых, международно-правовая защита жертв вооруженных конфликтов рассматривается изолированно, в отрыве от достижений по международно-правовому регулированию ведения войны и, в частности, по ограничению и запрещению применения некоторых средств ведения войны. Все это низводит право, применяемое в вооруженных конфликтах, до уровня защиты жертв войны, что не отвечает практике государств, выступающих за комплексное решение всех вопросов права, применяемого в вооруженных конфликтах. В-третьих, упомянутые авторы смешивают два понятия: международное гуманитарное право и международное гуманитарное право, применяемое в вооруженных конфликтах.

Международное гуманитарное право включает в себя такие разделы, как запрещение агрессии, укрепление международного мира и безопасности, разоружение, проведение миротворческих операций, гуманитарная помощь и т.д.

Международное гуманитарное право, применяемое в вооруженных конфликтах, занимает особое, специфическое место в области международного права, является определенной системой юридических принципов и норм, имеет отраслевой объект, предмет и методы регулирования, а также свои функции. Такой "набор" качеств этой системы свидетельствует о наличии самостоятельной отрасли международного права.

Международное гуманитарное право, применяемое в вооруженных конфликтах представляет собой совокупность принципов и норм, регулирующих отношения между воюющими, их отношения с нейтральными странами, а также устанавливающих правила обращения с военнопленными, ранеными, больными и гражданским населением с целью защиты жертв войны.

Такой подход позволяет выделить четыре главные цели данной отрасли права. Во-первых, регулируются отношения между сторонами — участниками вооруженного конфликта, как международного, так и немеждународного; во-вторых, упорядочиваются отношения воюющих с нейтральными государствами; в-третьих, ограничивается возможность сторон выбирать средства и методы ведения военных действий; в-четвертых, закрепляются меры, направленные на защиту лиц, которые не принимают или прекратили принимать непосредственное участие в военных действиях, а также гражданских объектов и объектов, имеющих важное значение для выживания гражданского населения.

Международное гуманитарное право, применяемое в вооруженных конфликтах, имеет определенные рамки и границы познания. Речь идет об объекте и предмете исследования. Вообще под объектом понимается то, на что направлена познавательная или иная деятельность. Объект обозначает определенные границы и пределы деятельности субъекта. Предмет (в частности, предмет познания применительно к данной отрасли международного права) это вовлеченные в процесс практической деятельности исследователя стороны, свойства, отношения реальных объектов, которые подлежат познанию. Справедливо утверждение, что объект есть фрагмент мира самого по себе, тогда как предмет познания есть фрагмент мира для нас.

Объектом данной отрасли международного права являются общественные отношения, складывающиеся между воюющими в период вооруженного конфликта. Предмет составляют отношения по поводу защиты жертв войны и правил ведения вооруженной борьбы.

Методом создания норм международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах, является согласование воль субъектов, взаимодействующих в международных отношениях. Согласно теории, разработанной известным советским юристом, членом-корреспондентом АН СССР Г.И. Тункиным, в процессе образования норм международного права происходит согласование воль государств, завершением которого и является возникновение соответствующей формы, договорной или обычной. Иными словами, государства являются выразителями воль определенных классов, создают путем согласования этих воль признаваемые им обязательные правила, регулирующие межгосударственные отношения. Необходимо подчеркнуть, что правовые нормы, включая и международно-правовые, создаются не волей господствующего класса в "чистом виде", а именно государственной волей господствующего класса, но выражаемой государством. Таким образом, воля господствующего класса имеет несколько планов. Во-первых, она выступает в "чистом виде"; во-вторых, как воля государства, являющегося орудием данного господствующего класса; в-третьих, как воля государства, объективированная в правовых нормах.

Определяющая воля оказывает непосредственное влияние на функции данной отрасли права.

Под функцией следует понимать внешнее проявление свойств международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте в системе международно-правовых отношений.

Международное гуманитарное право, применяемое в вооруженном конфликте, базируется на интересах, которые государства согласовывают на международном уровне с целью защиты от последствий войны, а также в условиях, когда внутренние правовые системы являются неэффективными в решении этой задачи. В таких условиях эта отрасль выполняет организационно-управленческую функцию.

Ограничение суверенитета государств — участников в части применения определенных средств, способов и методов ведения войны составляет содержание превентивной функции.

Правовая функция состоит в регулировании отношений, входящих в рассматриваемую сферу, в разработке новых норм, толковании и детализации действующих положений, применительно к конкретным общественным отношениям.

Защитная функция или функция безопасности заключается в предоставлении покровительства различным категориям людей и объектов. Именно эта функция позволяет данной отрасли претендовать на то, чтобы в истории развития международного права стать первым сводом международно-правовых норм, специально предназначенных для защиты человека в период вооруженного конфликта.

Продолжая дальнейшие рассуждения об особенностях данной области общественных отношений, целесообразно определить соотношение между международным гуманитарным правом, применяемым во время вооруженного конфликта, и нормами международного права, регулирующими применение силы в отношениях между государствами. Нормы Устава ООН запрещают государствам использовать силу при разрешении межгосударственных споров. Однако ст.51 допускает использование вооруженной силы при осуществлении права на индивидуальную и коллективную самооборону, до тех пор пока Совет Безопасности не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности. Международное гуманитарное право, применяемое в вооруженных конфликтах, не делает акцента на вопросах законности или незаконности вооруженных конфликтов, а имеет дело с фактами вооруженного столкновения, независимо от того, что послужило причиной возникновения конфликта и можно ли его как-то оправдать. В частности, в Преамбуле Дополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающимся защиты жертв международных вооруженных конфликтов, закреплено, что положения Женевских конвенций и настоящего Протокола должны при всех обстоятельствах полностью применяться ко всем лицам без какого либо различия, основанного на характере или происхождении вооруженного конфликта.

В последние годы обозначилась тенденция взаимопроникновения двух отраслей международного права — международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах, и права международной безопасности. Однако, при наличии определенного сходства между ними, имеются и определенные различия, прежде всего в их природе и целях. Если первое рассматривает исключительно вопросы применения оружия в вооруженных конфликтах и защиты жертв этих конфликтов, то второе стремится ограничивать, контролировать и устанавливать порядок производства, накопления и передачи оружия, вплоть до его уничтожения.

Международное гуманитарное право часто упоминается вместе с законодательством о беженцах, положения которого применяются в случаях, когда человек из-за естественного страха преследований покидает свою страну, пытаясь найти защиту в другой. Беженцы существуют как в мирное, так и в военное время. Женевские конвенции 1949 года содержат ряд положений, касающихся особого статуса беженцев во время войны, но при этом на них в полном объеме распространяется защита, предоставляемая им договорами о беженцах. Более того, беженцы имеют право на такую же защиту от последствий военных действий, что и другие гражданские лица. Вопросы, связанные с правовым регулированием положения беженцев, входят в отдельный международно-правовой институт со своим предметом, объектом, источниками, принципами, функциями, и поэтому в состав международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах, не входят.

И, наконец, целесообразно рассмотреть вопрос о соотношении международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах, с так называемой военной необходимостью.

Родоначальниками доктрины безоговорочного признания приоритета интересов военной необходимости были швейцарский полковник Ростов и прусский генерал Гартман, которые в 1876-1878 г.г. опубликовали ряд работ с изложениями своих позиций.

По мнению Гартмана, понятие “военная необходимость" субъективна и определять его будет всегда тот, кто обладает силой. Поскольку цель войны — нанесение поражения неприятелю, последнего не следует щадить. Если что-нибудь и связывает воюющих, то не право, а лишь соображения чести, совести и т.п. Далее Гартман отмечает, что война как бы внезапно прерывает мирный юридический порядок и совершенно приостанавливает в пределах своего действия все нормы права. Немецкий философ Р. Штейнметц, разделяя такую точку зрения, писал: “Право войны не должно быть никогда ни больше, ни меньше, чем описание границ, действительно диктуемых чувством".

Доктрина "военной необходимости" получила подтверждение в официальных руководствах Германии и Англии. Так, в Руководстве, составленном германским генштабом в 1902 г., говорилось: "...О требованиях гуманности, т.е. о пощаде людей и имущества, может быть речь только настолько, насколько это допускает сама природа и цель войны". Английское военное ведомство в "Справочнике по полевой службе" разъясняло : "Настоящие положения являются общими правилами поведения, насколько это допускает военная необходимость".

По нашему мнению, подобная доктрина является реакционной по сути. Ее цель — обосновать любые действия, противоправные с точки зрения человеческой морали и норм международного гуманитарного права. Она отстаивает три взаимосвязанных позиции: а) достижения военного успеха любой ценой без ограничительных критериев; б) в войне нет права, а действуют правила военной необходимости и преследуется одна цель — победа над врагом, под которым достаточно часто понимают не только комбатантов, но и гражданское население, раненых, больных, интернированных, военнопленных и т.п.; в) войне чужды понятия “справедливость", "гуманизм", "защита", "пощада", поэтому варварский принцип "уничтожай непокорных" является доминирующим.

Доктрина военной необходимости позволяет обосновывать любое нарушение норм международного права — зверства фашистской Германии в Великой Отечественной войне, бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, войну во Вьетнаме, захват территории Ливана и оккупацию Палестины, агрессию в Югославии и т.д.

Для межгосударственных отношений рассмотренная доктрина "военной необходимости" неприемлема, что нашло подтверждение в трудах многих юристов, судебных решениях, нормах международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах, Уставе ООН.

Так, например, Л. Оппенгейм писал; "... в наши дни война регулируется... законами войны, т.е. устойчивыми нормами, признанными международными договорами, либо всеобщими обычаями. Эти договорные или обычные нормы не могут быть отменены в силу военной необходимости, если только специально не обусловлено, что они не подлежат применению в тех случаях, когда это диктуется задачами самосохранения".

Ф. Кальсховен поясняет, что сторонники данной доктрины рассматривают нормы как предмет роскоши, созданной исключительно на тот случай, когда их выполнение удачно совпадает с интересом воюющей стороны. “Ошибочность этого утверждения очевидна. Ясно, что чем менее благоприятны обстоятельства, тем труднее обеспечить соблюдение конкретной нормы права вооруженного конфликта. Это, однако, не означает, что в таких, пусть и неблагоприятных, обстоятельствах право просто перестает действовать".

Отрицательное отношение к доктрине "военной необходимости" было высказано на Нюрнбергском процессе. В приговоре по делу фельдмаршала Листа и других военных руководителей фашистской Германии отмечалось: “Мы отвергаем взгляд, будто правила ведения войны представляют нечто менее значительное, чем они есть в действительности. Военная необходимость или целесообразность не могут оправдывать нарушений позитивных норм (международного права)".

Подробное исследование норм международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах, позволяет сделать безусловный вывод, что воюющие ограничены в выборе средств и методов ведения войны. Этот принцип впервые был закреплен в ст.22 Положения о законах и обычаях сухопутной войны, которая является приложением к Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. (далее по тексту Положение), а также ст.35 Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям 1949 г., касающегося защиты жертв международных вооруженных конфликтов 1977 г. В частности, пункты "а", "б", "в" ст. 23 Положения 1907 г. закрепляют абсолютные запреты, которые недопустимо нарушать со ссылкой на военную необходимость — употреблять яд или отравленное оружие, предательски убивать или ранить гражданских лиц, убивать или ранить неприятеля, который сложил оружие, и т.д.

Вместе с тем, международное гуманитарное право, применяемое в вооруженном конфликте, содержит нормы, регулирующие выход за определенные рамки со ссылкой на военную необходимость. Однако количество таких норм невелико. Среди них пункт "ж" ст. 23, ст. 54 Положения 1907 г., ст. 33 Женевской конвенции об улучшении участи больных и раненых в действующих армиях 1949 г., ст.53 Женевской конвенции о защите мирного населения во время войны 1949 г, ст.126 Женевской конвенции о режиме военнопленных и некоторые другие.

Убедительным представляется вывод юристов А.И. Полторака и Л.И. Савицкого относительно взаимосвязи перечисленных норм международного гуманитарного права с военной необходимостью. Они отмечают, что ссылка на военную необходимость возможна в тех исключительных случаях, когда это предусмотрено в конкретных нормах.

Ссылка на соображения военной необходимости должна соответствовать именно тем условиям, которые для каждой ситуации определены конвенциями. Конвенции же говорят о настоятельной необходимости (пункт "ж" ст. 23 Положения), абсолютной необходимости (ст.53 Женевской конвенции о защите мирного населения во время войны 1949 г.), в виде исключения и в течение ограниченного времени (ст.126 Женевской конвенции о режиме военнопленных 1949 г.). При этом в ряде случаев на сторону, прибегающую к ссылкам на военную необходимость, возлагаются дополнительные специальные обязательства. Наиболее отчетливо такие обязательства закреплены в ст. 11 Конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта 1954 г. Указанная статья, в частности, предусматривает, что объект может быть лишен иммунитета в исключительных случаях неизбежной военной необходимости и лишь до тех пор, пока существует эта необходимость. Это должно быть подтверждено "воинскими начальниками, начиная только от командира дивизии или части, соответствующей дивизии и выше". Далее, сторона, которая снимает иммунитет, письменно с указанием причин информирует Генерального комиссара по культурным ценностям.

Следует указать, что термины "настоятельная необходимость", "крайняя необходимость", "абсолютная необходимость", "в виде исключения и в течение ограниченного времени" в международно-правовых документах закреплены без определений и толкований. Поэтому государствам — участникам конвенций в национальном законодательстве целесообразно не только закрепить данные категории, но и детализировать их (выработать понятия, оценочные критерии) с целью эффективного использования категорий международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах в правоприменительной и правоохранительной деятельности соответствующих государственных органов. Кроме того, государствам — участникам данных конвенций следовало бы разработать единые унифицированные оценочные критерии указанных терминов для определения общей позиции по конкретным вопросам в период вооруженного конфликта и закрепить их в нормах международного гуманитарного права.

И наконец, ссылка на военную необходимость допускается лишь тогда, когда речь идет о чрезвычайной опасности, создаваемой для материальных, культурных и других ценностей, и никогда такое дозволение не может распространяться на ситуации, связанные с созданием дополнительной угрозы для жизни, здоровья и достоинства людей.

Как видим, в том своеобразном положении, в котором в соответствующих пропорциях соотносятся требования военной необходимости и правовые предписания, приоритет принадлежит последним. А поскольку нормы направлены на всемерное ограничение насилия в сфере вооруженной борьбы, можно считать, что главным моментом, характеризующим природу и содержание норм международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте, является его гуманистическая направленность.

1.2. Источники международного гуманитарного права

В июне 1859 г. швейцарский предприниматель Анри Дюпан, проезжая по Ломбардии, был потрясен страданиями и муками 40 000 раненых и умирающих французских и австрийских солдат, оставленных без помощи и ухода после битвы при Сольферино. Армейские медицинские службы в тот период были перегружены, не могли оказать срочной помощи, что повлекло гибель раненых. Анри Дюпан выдвинул идею о создании в каждой стране добровольного общества помощи раненым на войне, обеспечение добровольцам нейтрального статуса. (В России такое общество было основано в 1867 г.). Четверо женевцев — Гюстав Муанье, генерал Гийом-Анри, врачи Луи Аппиа и Теодор Монуар — присоединились к Анри Дюпану и основали вместе с ним Международный комитет помощи раненым, который впоследствии стал Международным Комитетом Красного Креста (МККК). Благодаря энтузиазму и настойчивости им удалось убедить швейцарское правительство созвать в 1864 г. международную конференцию, в которой приняли участие 12 государств.

В 1864 г. в Женеве была подписана Конвенция об улучшении участи раненых на поле боя. Конвенция, состоящая из 10 статей, предусматривала, что специально подготовленным персоналом раненым на поле боя будет оказываться помощь и доставка в госпиталь. Конвенция не проводит деления раненых на военнослужащих и гражданских лиц, а закрепляет принцип оказания помощи всем нуждающимся. Персонал, оказывающий помощь раненым, нейтрален, неприкосновенен, не может быть взят в плен. Для его опознания был утвержден отличительный знак — Красный Крест на белом поле (это обратные цвета государственного флага Швейцарии).

Женевская конвенция быстро показала свою эффективность. Так, Пруссия подписала Конвенцию, и принятые ею меры в войне с Австрией спасли жизнь сотням раненых. Австрия не подписывала конвенцию, не принимала мер по ее выполнению, и после одного из сражений потеряла около 800 солдат, которые не получили своевременной помощи. Первым военным конфликтом, в котором обе стороны придерживались положений Женевской конвенции, была сербско-болгарская война 1885 г. Смертность в ней от ран и болезней составила 2 %.

В 1868 г. по инициативе России в Санкт-Петербурге была подписана Декларация об отмене употребления взрывчатых и зажигательных пуль. Максимальный ограничительный вес пуль определен в 400 граммов.

Переломным моментом в формировании норм международного гуманитарного права стало принятие первой Гаагской конференцией мира 1899 г. (подтвержденной впоследствии второй Гаагской конференцией мира 1907 г.) Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны.

Конвенция закрепила положение о том, что армия, ополчения и добровольческие отряды находятся под защитой ее норм, если имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных; имеют определенный и явственно видимый отличительный знак; открыто носят оружие; соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны. Ст. 2 определяет, что сражающимся считается также население незанятой территории, которое при приближении неприятеля добровольно возьмется за оружие, открыто будет носить его, соблюдать законы и обычаи войны.

Специальный раздел посвящен военнопленным. В частности, закрепляется, что комбатант в случае его захвата неприятелем пользуется правами военнопленного. Основной критерий, определяющий правовое положение военнопленного, закреплен в ст.4 — военнопленные находятся во власти неприятельского правительства, а не отдельных лиц или отрядов, взявших их в плен.

Гаагская конвенция подтвердила Женевскую конвенцию 1864 г. и Брюссельскую декларацию 1874 г. Ст. 22 закрепила важный для всего мирового сообщества принцип:"воюющие не пользуются неограниченным правом выбора средств нанесения вреда неприятелю". Более того, конвенция детализирует данный принцип, закрепляя в качестве недопустимых употребление яда; предательское убийство или нанесение увечья населению и военнослужащим; объявление, что никому не будет пощады и т.д.

Конвенция регулирует вопросы собственности, закрепляя, что оккупирующая держава не является собственником, а обладает лишь правом управления и пользования по отношению к государственному имуществу и обязана его сохранять.

Положения этой конвенции получили дальнейшее закрепление в многочисленных международно-правовых документах.

В 1899 г. в Гааге была подписана Декларация о неупотреблении легко разворачивающихся и сплющивающихся пуль (пуль "дум-дум"). Все дело в том, что Великобритания начала применять пули, изготовляющиеся в индийском арсенале Д у м — Д у м (близ Калькутты), у которых твердая оболочка не вполне прикрывала сердечник и которые вследствие этого легко разворачивались или сплющивались в теле человека. Участники Декларации приняли на себя обязательства воздерживаться от употребления таких пуль.

В 1907 г. состоялась вторая Гаагская конференция мира. Итогом работы конференции стало принятие 18 октября 1907 г. важнейших международно-правовых документов, среди которых: Конвенция (I) о мирном решении международных столкновений; Конвенция (II) об ограничении в применении силы при взыскании по договорным долговым обязательствам; Конвенция (III) об открытии военных действий; Конвенция (IV) о законах и обычаях сухопутной войны с прилагаемым к ней Положением (Гаагское положение) о законах и обычаях сухопутной войны.; Конвенция (V) о правах и обязанностях нейтральных держав и лиц в случае сухопутной войны; Конвенция (VI) о статусе судов торгового флота противника в начале военных действий ; Конвенция (VII) о преобразовании судов торгового флота в военные корабли; Конвенция (VIII) о постановке подводных, автоматически взрывающихся от соприкосновении мин; Конвенция (IX) о бомбардировании морскими силами во время войны; Конвенция (X) о применении начал Женевской конвенции 1864 г. к морской войне; Конвенция (XI) о некоторых ограничениях в пользовании правом захвата в морской войне; Конвенция (XIII) о правах и обязанностях нейтральных держав в случае морской войны.

Конференция 1907 г. активно занималась разработкой и принятием норм, связанных с морской войной.

IV Гаагская конвенция устанавливает гарантии безопасности в отношении торговых судов. Закрепляется, что торговое судно, которое не могло выйти из неприятельского порта немедленно или по истечении установленного срока, или которому выход не был разрешен, не может быть конфисковано. Оно задерживается и возвращается собственнику после войны. По нашему мнению, указанный срок устанавливается властями государства, на территории которого находится судно или по согласованию между заинтересованными сторонами.

VII Гаагская конвенция закрепляет требования, при выполнении которых торговое судно, обращенное в военное (приспособленное для ведения морской войны и т.д.), может наделяться правами и обязанностями военного судна, если оно находится “под прямой властью, непосредственным контролем и ответственностью Державы, флаг которой оно несет", имеет отличительные знаки военных судов своей национальности; командир корабля состоит на государственной службе и значится в списке офицеров военного флота; экипаж подчинен правилам военной дисциплины, соблюдает в своих действиях законы и обычаи войны; судно находится в списке судов военного флота. Эти требования позволяют провести различие между собственно военно-морскими силами и пиратскими и “незаконно военными" судами, на которые распространяется иной правовой режим.

Норма, запрещающая бомбардировать морскими силами порты, города, селения, жилища или строения, содержится IX Гаагской конвенции. Однако такой запрет не распространяется на военные укрепления, учреждения, склады оружия и т.д., которые могут использоваться неприятелем для нужд армии и флота, и военные суда, находящиеся в порту. Эта конвенция примечательна тем, что юристы начала ХХ века пошли по пути ужесточения норм ведения войны. Ст. 3 устанавливает возможность бомбардирования незащищенных портов, городов, селений, жилища, строений после специального предупреждения или оповещения, если местные власти откажутся подчиняться реквизициям продовольствия или запасов, необходимых в данное время для нужд морского флота, находящегося перед этим местом.

Часть 2 рассматриваемой статьи закрепляет условия проведения реквизиции: требования реквизиции должны соответствовать требованиям места; требование выдвигается с разрешения высшего должностного лица; по возможности за реквизицию должны быть выплачены наличные деньги или предоставлена расписка.

Здесь, как видим, два последних условия совершенно неприемлемы для периода войны и носят чисто декларативный характер. По сути данная статья закрепляет возможность ограбления населения, конфискации, в том числе и частной собственности.

Много разногласий вызвала Конвенция (XII) об учреждении Международной призовой палаты. Основной проблемой было отсутствие соглашения между заинтересованными государствами относительно важнейших положений, связанных с обжалованием решений национальных призовых судов, порядком установки и снятия блокады, борьбой с контрабандой, досмотром, обыском и т.д. Государствам так и не удалось достигнуть единых подходов, и данная сфера общественных отношений осталась неурегулированной.

Вскоре, в 1909 г., в Лондоне прошла Военно-морская конференция, на которой удалось найти по этим неурегулированным вопросам решения и воплотить их в Декларации, касающейся законов морской войны. К сожалению, Декларация не была ратифицирована; а поскольку из-за нее осталась нератифицированной также Конвенция об учреждении Международной призовой палаты, последняя так никогда и не была создана.

До принятия в 1899 г. Декларации об обязательстве не употреблять снаряды, распространяющие удушливые и вредоносные газы (в рамках Первой Гаагской конференции мира), предпринимались неоднократные попытки дальнейшего нормативного закрепления недопустимости употребления отравляющих газов в период войны. И только после Первой Мировой Войны в ст.171 Версальского договора стороны условились, что употребление на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов, жидкостей, веществ и способов запрещено, и постановили, что производство и ввоз их в Германию строго воспрещается. Аналогичные положения были включены в другие мирные договора 1919 г. и в Берлинский договор между США и Германией от 25 августа 1921 г. 17 июня 1925 г. был подписан Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств. Государства заявили, что поскольку они не являются участниками договора, запрещающего применение удушливых, ядовитых и других подобных газов и средств, признают это запрещение, соглашаются распространить его на бактериологические средства ведения войны и договариваются считать себя связанными по отношению друг к другу.

СССР присоединился к протоколу 2 декабря 1927 г., а 5 апреля 1928 г. сдал на хранение свою ратификационную грамоту. В специальном протоколе зафиксированы обоснованные и актуальные для безопасности СССР того исторического периода оговорки к протоколу 1925 г., а именно он обязывает Правительство СССР только по отношению к государствам, которые его подписали, ратифицировали или окончательно к нему присоединились, протокол перестает быть обязательным для Правительства СССР в отношении всякого неприятельского государства, вооруженные силы которого, а также формальные или фактические союзники не будут считаться с воспрещением, составляющим предмет протокола.

Развитие правового регулирования ведения морской войны было продолжено в Лондонских Правилах о действиях подводных лодок по отношению к торговым судам в военное время от 6 ноября 1936 г. Правила устанавливают, что военное надводное или подводное судно может потопить торговое судно или лишить его возможности плавать в том случае, если оно предварительно доставит пассажиров, экипаж и судовые бумаги в безопасное место. В этой связи судовые шлюпки рассматриваются как безопасное место при соответствующем состоянии моря, погоды, близости земли или присутствия другого судна, на котором может быть обеспечена безопасность пассажиров. Исключение из этого требования составляют два варианта: упорный отказ от остановки или действительное сопротивление осмотру или обыску.

Для дальнейших рассуждений по вопросу о формировании источников рассматриваемой отрасли права целесообразно обратиться к позиции В.В. Пустогарова. Российский ученый справедливо отмечает, что первоначально, в период формирования отрасли международного гуманитарного права в период вооруженного конфликта, развитие и исследование источников пошло по пути выделения в отдельную группу Женевских конвенций, отличных от Гаагских конвенций. Длительное время Гаагские конвенции именовались "правом Гааги", а Женевские конвенции "правом Женевы". Но постепенно гуманитарное право выделялось в самостоятельную отрасль международного права.

Важную роль в этом становлении сыграли две Женевские конвенции 1929 г.: об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях и о режиме военнопленных. Конвенции устанавливали, что раненые и больные противника после выздоровления получали статус военнопленных. Участники конвенции заявили о необходимости принимать различные меры, связанные с ответственностью своих граждан за нарушения норм гуманитарного права. Указанные международно-правовые документы содержали также новые требования, связанные с необходимостью соблюдения норм конвенции всеми, а не только участниками конфликта; освобождении медицинского персонала противника в случае его захвата. Более того, знаменательным и историческим событием следует назвать отход от норм, закрепляющих взаимность применения. За этим скрывалось кардинальное изменение понимания сферы гуманитарного права и его положения в общем международном праве. Гаагские конвенции заключались как взаимообязывающие международные договоры. Невыполнение договора одной стороной давало право другой стороне также не соблюдать его положения. Возникала ситуация, когда гуманность отдавалась на произвол государства. Появилось понимание того, что нормы гуманитарного права являются абсолютными и всеобщими.

Конвенции 1929 г. явились серьезным правовым основанием для дальнейшего развития и становления международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте.

После Второй Мировой Войны и победы над фашизмом, которая была достигнута в основном благодаря самоотверженности народов нашей страны, мировое сообщество вновь вернулось к проблемам правового регулирования вооруженных конфликтов. Необходима была новая, отвечающая современным общественным отношениям система правовых норм.

Эту задачу выполнили четыре Женевские конвенции от 12 августа 1949 г. и два Дополнительных протокола к ним 1977 г. События, происходящие в мире, международные и внутренние вооруженные конфликты подтверждают значимость рассматриваемых международно-правовых документов.

Женевская конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях (Женевская конвенция I) закрепила и структурировала нормы, регулирующие правовое положение раненых и больных, санитарных формирований и учреждений: санитаров, обеспечивающих розыск и подбирание, транспортировку раненых и больных; санитарного транспорта, а также использование отличительной эмблемы.

Женевская конвенция I подтверждает норму "Гаагского права" о том, что постоянные санитарные учреждения и подвижные санитарные формирования не могут быть подвергнуты нападению ни при каких условиях. Ст. 22 дополняет это правило и устанавливает, что личный состав санитарного формирования в целях защиты раненых и больных может быть вооружен. Охрана санитарного учреждения может осуществляться пикетом, часовыми или конвоем. Главным представляется требование о недопустимости нападения на санитарное подразделение при оказании помощи раненым и больным из числа гражданских лиц.

Документ устанавливает, что воюющие стороны примут все возможные меры к тому, чтобы разыскать мертвых и установить их личность, стороны проследят, чтобы умершие были погребены с честью, с соблюдением обрядов религии, а могилы отмечались таким образом, чтобы их всегда можно было разыскать.

Гарантией безопасности служит распространение на личный состав санитарных служб, занимающихся розыском, подбиранием, транспортировкой и лечением раненых и больных, личный состав национальных Обществ Красного Креста и других официально признанных и зарегистрированных добровольных обществ помощи, в случае их пленения другой воюющей стороной, режима военного плена. Однако время нахождения в плену должно соответствовать необходимости исполнения ими санитарных обязанностей.

Среди положений конвенции, регулирующих защиту санитарных транспортных средств, особого внимания заслуживают нормы, определяющие безопасность санитарных летательных аппаратов. Они должны использоваться "исключительно для эвакуации раненых и больных, для перевозки санитарного и личного состава и имущества". Кроме того, все основные условия полета (высота, время и маршрут) устанавливаются специальными соглашениями между заинтересованными сторонами. Любые несанкционированные полеты над территорией, где находится противник, запрещаются. Экипаж летательного санитарного аппарата подчиняется любому требованию о спуске на землю и не препятствует проведению осмотра. Санитарное воздушное транспортное средство должно иметь видимые отличительные знаки, установленные конвенцией, сигнализацию и опознавательные знаки, установленные по соглашению между воюющими.

Отличительной эмблемой является красный крест на белом фоне. В конвенции упоминается также знак красного льва и солнца на белом поле, использовавшийся когда-то Ираном, но к настоящему времени эта эмблема отменена. Израиль пользуется эмблемой в виде красного щита Давида на белом поле. Хотя она и не получила международного признания (и поэтому не упоминается в конвенции), на практике она применяется.

Подписывая Женевскую конвенцию I, Правительство СССР сделало следующую оговорку по ст.10: "СССР не будет признавать законным обращение державы, во власти которой находятся раненые, больные или санитарный персонал, к нейтральному государству или гуманитарной организации с просьбой принять на себя функции, выполняемые Державой-Покровительницей, если на это не имеется согласия правительства страны, гражданами которого являются покровительствуемые лица".

Женевская конвенция об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море (Женевская конвенция II) устанавливает правила обращения с указанными категориями лиц. Документ закрепляет термин "кораблекрушение", который применяется ко всякому кораблекрушению, независимо от обстоятельств, при которых оно произошло, включая вынужденные посадки самолетов на море или падение в море. При оказании помощи не существует различий между гражданскими лицами и военнослужащими, им обеспечивается "гуманное обращение и уход". Любому военному судну разрешается передача раненых, больных и потерпевших кораблекрушение лиц, если это позволяет их состояние, стороне, которая способна обеспечить их безопасность.

Женевская конвенция II закрепляет четко различие между военными и госпитальными судами. К последним относятся суда, построенные или оборудованные с целью оказания помощи и переправки раненых, больных и потерпевших кораблекрушение, использующие специальные опознавательные знаки. Такие суда не могут быть подвергнуты нападению или захвату неприятелем, при условии, что их названия и характеристики сообщены воюющими друг другу за 10 дней до их использования. Для обеспечения безопасности раненых и личного состава на судне может быть необходимое вооружение. В конвенции повторены положения о санитарном транспорте, отличительной эмблеме, закрепленные Женевской конвенцией I.

При подписании Женевской конвенции II Правительство СССР сделало следующую оговорку по ст.10: "СССР не будет признавать законным обращение державы, во власти которой находится раненые и больные, потерпевшие кораблекрушение или санитарный персонал, к нейтральному государству или гуманитарной организации с просьбой принять на себя функции, выполняемые Державой-Покровительницей, если на это не имеется согласия правительства страны, гражданами которой являются покровительствуемые лица".

Женевская конвенция об обращении с военнопленными (Женевская конвенция III) подробно регламентирует правила обращения с военнопленными с момента попадания в плен до репатриации из плена. В ней закреплены правила в отношении личных вещей военнопленного, создания лагерей для военнопленных, их интернирования, питания, одежды, гигиены и медицинской помощи, медицинского и духовного персонала для военнопленных, правила об отправлении религиозных обрядов. Специальные статьи посвящены дисциплине в лагерях, сохранению воинских званий, привлечению военнопленных к работам и оплате этого труда, сношения военнопленных с внешним миром.

Особая часть конвенции посвящена взаимоотношениям военнопленных с властями. Она содержит правила подачи жалоб по поводу режима плена, причем военнопленные (кроме лагерей для офицеров) каждые 6 месяцев избирают доверенных лиц, которые представляют их интересы. В офицерских лагерях таковым является старший по званию.

Рассматриваемая конвенция подробно регламентирует наложение уголовных и дисциплинарных взысканий. Ст.82 закрепляет: “Военнопленные подчиняются законам, уставам и приказам, действующим в вооруженных силах держащей в плену Державы". Другие нормы устанавливают недопустимость коллективных наказаний за индивидуальные проступки, телесных наказаний, лишения дневного света. Более того, нормы Женевской конвенции III ориентируют воюющих в каждом конкретном случае рассматривать возможность замены судебного преследования и наложения уголовного наказания мерами дисциплинарного взыскания.

Подписывая Женевскую конвенцию III, Правительство СССР сделало следующие оговорки: по ст. 10 — "СССР не будет признавать законным обращение державы, во власти которой находятся военнопленные, к нейтральному государству или нейтральной организации с просьбой принять на себя функции, выполняемые Державой- Покровительницей, если на это не имеется согласия правительства страны гражданами, которой являются военнопленные"; по ст.12 — "СССР не будет считать законным освобождение державы, передавшей захваченных ею другой державе, от ответственности за соблюдение конвенции в отношении этих военнопленных, пока они находятся на попечении державы, согласившейся их принять"; по ст. 85 — ”СССР не считает для себя обязательным распространение покровительства конвенции на военнопленных, осужденных по законам страны, где они находятся в плену, за совершение военных преступлений и преступлений против человечества в соответствии с принципами Нюрнбергского процесса, так как осужденные за эти преступления должны подчиняться режиму, установленному в данной стране для лиц, отбывающих наказание".

Женевская конвенция о защите гражданского населения во время войны (Женевская конвенция IV) подтверждает необходимость защиты медицинского и духовного персонала, раненых, больных, женщин и детей, а также гражданских лиц.

Женевская конвенция IV устанавливает, что гражданскими лицами являются все лица, которые не входят в состав вооруженных сил. Нормы конвенции закрепляют строжайшие запреты на использование гражданского населения в качестве прикрытия от нападения неприятеля. Запрещены также коллективные наказания гражданских лиц, меры запугивания и террора населения, ограбление, взятие заложников и репрессалии в отношении гражданского населения. Специально подчеркивается недопустимость оказания физического и морального воздействия на гражданских лиц с целью получения от них или от третьих лиц различных сведений.

Значительное место конвенция отводит вопросам интернирования. Подробно урегулированные нормы, связанные с местами интернирования, питанием, одеждой, гигиеной, отправлением религиозных обрядов, интеллектуальной и физической деятельностью, перемещением интернированных, наказанием и т.д. В частности, закрепляется, что интернированные, пойманные после побега или при попытке к побегу, подлежат за этот проступок только дисциплинарному взысканию, даже в случае рецидива. Кроме того, побег или попытка побега не рассматривается как отягчающее вину обстоятельство.

Конвенция ориентирует государства на создание Справочных Бюро с целью сбора сведений о лицах, находящихся в заключении более двух недель, принудительно поселенных в определенном месте или интернированных, а также сведений о перемещении, освобождении, репатриации, побеге, госпитализации, рождении и смерти.

Немало нового Женевская конвенция IV внесла в правовое регулирование режима оккупированной территории. Конвенция исходит из того, что оккупация не означает аннексии. Запрещается угон и депортация населения из оккупированной местности в оккупирующую державу. Оккупационные власти не могут принуждать население служить в своих вооруженных силах. Специально отмечается, что население может быть использовано на принудительных работах, не связанных с военными операциями, только в пределах оккупированной территории.

При подписании Женевской конвенции IV Правительство СССР сделало следующие оговорки: по ст. 11 — "СССР не будет признавать законным обращение державы, во власти которой находятся покровительствуемые лица, к нейтральному государству или гуманитарной организации с просьбой принять на себя функции, выполняемые Державой- Покровительницей, если на это время не имеется согласия правительства страны, гражданами которой являются покровительствуемые лица"; по ст.45 — ”СССР не будет считать законным освобождение державы, передавшей находившихся в ее власти покровительствуемых лиц другой державе, от ответственности за соблюдение конвенции в отношении переданных лиц на время, пока они находятся на попечении державы, которая согласилась их принять".

В 1977 г. в результате большой нормотворческой работы были приняты два Дополнительных протокола к Женевским конвенциям 1949 г. Форма дополнительного протокола для этих документов была избрана неслучайно. Они имеют силу только для тех государств, которые их подписали и ратифицировали. Дополнительные протоколы необязательны для стран, их не подписавших. Последние остаются связанными только положениями Женевских конвенций. Эти протоколы следует рассматривать как уточнение и дополнение Женевских конвенций, в них решаются новые вопросы, а также те вопросы, которые были недостаточно урегулированы в Женевских конвенциях. С помощью протоколов устранен искусственный, не соответствующий современным условиям разрыв между нормами, гарантирующими защиту жертв войны, и нормами, которые касаются средств ведения войны.

Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г. касается защиты жертв международных вооруженных конфликтов (Протокол I). Подобно Женевским конвенциям, Протокол I обязывает воюющих соблюдать его и обеспечивать его соблюдение. Поэтому любые отклонения от предписаний Протокола I не могут быть оправданы ссылкой на военную необходимость. Протокол применяется к ситуациям вооруженного конфликта международного характера. Эти ситуации включают также национально-освободительные войны.

Рассматриваемым документом нормативно закреплены определения, имеющие важное значение для международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте; среди них: "раненые" и "больные", "лица, потерпевшие кораблекрушение", "медицинский персонал", "медицинские формирования", "санитарная перевозка", "санитарно-транспортные средства", "санитарные суда", а также определены функции Державы-Покровительницы.

Учитывая опыт вооруженных конфликтов, Протокол I, подтверждая принципы Брюссельской конвенции 1874 г., устанавливает, что право сторон выбирать методы или средства войны не является неограниченным. Исходя из этой правовой формулы воюющим запрещается применять оружие, снаряды, вещества и методы, способные причинить излишние повреждения или излишние страдания, а также обширный, долговременный и серьезный ущерб природной среде. Значительная по объему статья закрепляет недопустимость вероломства.

Под вероломством понимаются действия, направленные на то, чтобы вызвать доверие противника, заставить его поверить, что он имеет право на защиту или обязан предоставить такую защиту согласно нормам международного права, применяемого в период вооруженных конфликтов, с целью обмана такого доверия. Примерами вероломства могут являться обманные действия, направленные на ведение переговоров под видом перемирия или капитуляции; выходы из строя вследствие ранений или болезни; обладание статусом гражданского лица; обладание статусом, предоставляющим защиту, путем использования знаков, эмблем, форменной одежды ООН, нейтральных или других государств, не являющихся сторонами, находящимися в конфликте.

По смыслу ст. 37 Протокола I приведенный перечень не является исчерпывающим и может быть расширен при дальнейшей разработке и детализации норм международного гуманитарного права на межгосударственном и национальном уровнях. Так, в качестве квалифицирующего признака вероломства целесообразно закрепить также противоправность использования военной формы противника при непосредственном ведении военных действий, а также в тылу.

От вероломства следует отличать военные хитрости, которые применяются с целью введения противника в заблуждение и не нарушают норм международного права, поскольку не обманывают доверие другой воюющей стороны в отношении предоставляемой защиты. По нашему мнению, к военным хитростям следует отнести использование маскировки, дезинформацию, проведение военно-оперативных игр, тактических маневров и т.д.

Впервые в международно-правовых документах приводится подробная разработка положений о гражданской обороне и выделяется 15 ее задач: оповещение, эвакуация, спасательные работы, борьба с пожарами, восстановление и поддержание порядка в районах бедствия, различные организационные мероприятия. Подчеркивается, что организации гражданской обороны и их персонал пользуются уважением и защитой. Данный раздел представляется достаточно актуальным, так как от четкости и слаженности действий служб гражданской обороны зависит своевременное оповещение и эвакуация в бомбоубежище, обеспечения продовольствием, недопущение распространения пожаров и инфекций и т.п.

Отличительной чертой является также более четкое определение характеризующих особенностей шпиона и наемника. Устанавливается, что они не имеют права на статус комбатанта или военнопленного.

Значительное место в прогрессивном развитии международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте, занимают нормы, устанавливающие меры по защите женщин и детей, а также требующие от разработчиков новых видов оружия и способов военных действий определить, подпадает ли их применение под запрещения, содержащиеся в Протоколе I и других нормах международного права.

Вместе с тем, сфера действия Протокола I не распространялась на ситуации, связанные с внутренними вооруженными конфликтами.

Поэтому другим документом в 1977 г. был принят Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера (Протокол II). Этот документ состоит из 28 статей и применяется в вооруженном конфликте, происходящем на территории какого-либо государства между вооруженными силами и антиправительственными вооруженными подразделениями. В нем закреплены основные гарантии для всех лиц, которые не принимают или прекратили принимать участие в военных действиях. В отношении них запрещаются любые противоправные действия, связанные с посягательством на жизнь, здоровье, применение коллективных наказаний, рабство и работорговля, грабеж и т.п.

Протокол II по сфере действия, разработанности и объему значительно отличается от Протокола I. Вместе с тем он устранил существовавший пробел в регулировании общественных отношений, связанных с военными действиями внутри территории какого-либо суверенного государства. Таким образом, можно утверждать, что все виды вооруженных конфликтов регулируются нормами международного гуманитарного права.

Женевские конвенции 1949 г. и Протоколы 1977 г. составляют основу современного международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах. Принципиальное значение имеет тот факт, что участниками Женевских конвенций 1949 г. стали практически все члены мирового сообщества: по состоянию на 31 марта 1997 г. их ратифицировали 188 государств. Протокол I ратифицирован 147, а Протокол II — 139 государствами. В условиях, когда все мировое сообщество участвует в конвенциях, маловероятно, чтобы какое-либо государство денонсировало этот документ всеобщего действия.

Нормы, регулирующие денонсирование, закреплены в ст. 63 Женевской конвенции I, ст.62 Женевской конвенции II, ст. 142 Женевской конвенции III, ст.158 Женевской конвенции IV и ст. 99 Протокола I. В указанных статьях, в частности, отмечается, что заявление о денонсации для воюющей державы не будет иметь силы до заключения мира, освобождения, репатриации и возвращения к месту жительства лиц, пользующихся покровительством этих международно-правовых документов.

1.3. Принципы международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах

Каждая отрасль международного права характеризуется наличием определенной иерархической системы ее принципов. Однако независимо от выделенной иерархии все принципы конкретной отрасли права находятся в органическом единстве, взаимосвязаны и взаимообусловлены. Именно в таком сочетании они выполняют роль регулятора общественных отношений на межгосударственном уровне, выражают основополагающие правила поведения участников, находящихся в сфере регулирования норм международного права.

Справедливо утверждение, что понятие "принцип" применимо лишь к таким категориям, которые могут быть названы именно основополагающими, ибо принцип — это обобщенное выражение сути соответствующего явления, отражающее объективно существующую реальность и действующие в ней закономерности. Принципы права, выражаясь в юридических нормах, не могут существовать вне права — иначе они будут принципами или категориями других, не правовых социальных явлений. В этой связи Р. Л. Бобров правильно пишет, что нельзя трактовать принципы права как категории, отвлеченные от нормы, категории, выражающие только руководящие идеи и качественные особенности данной системы права.

Г.И. Тункин принципы международного права определяет как нормы международного права наиболее общего характера. И.И. Лукашук под принципами понимает "фундамент международного правопорядка, они определяют его политико-правовой облик. Принципы являются критериями международной законности. Принципы исторически обусловлены". С одной стороны, далее отмечает И.И. Лукашук, они необходимы для функционирования системы международных отношений и международного права, с другой стороны — их существование и реализация возможны в данных исторических условиях. Принципы отражают коренные интересы государств и международного сообщества в целом. С субъективной стороны они отражают уровень осознания государствами закономерностей системы международных отношений, своих национальных и общих интересов. Появление принципов обусловлено интересами самого международного права, в частности необходимостью координации огромного многообразия норм, обеспечения единства международного права.

Не все принципы имеют одинаковое значение. Есть принципы и нормы, имеющие первостепенное значение для обеспечения мира и развития дружественных отношений между государствами. Другие принципы и нормы, имеющие меньшее значение, регулируют отношения между государствами по менее важным вопросам. Есть фундаментальные принципы, без которых нельзя представить себе современное международное право.

Исходя из изложенных позитивных точек зрения, принципы международного гуманитарного права, применяемые в вооруженном конфликте, можно определить как основные начала правового регулирования рассматриваемой сферы общественных отношений. Эти принципы закрепляют ее наиболее существенные свойства.

В этой связи научно обоснованным следует считать утверждение А. Л. Полторака и Л.И. Савицкого относительно того, что нормы международного права, которые основаны на принципах и являются их конкретизацией, не могут отвергаться государствами под одним лишь формальным предлогом неучастия их в соглашении, где эти нормы зафиксированы. С этих позиций должна оцениваться закрепленная в старых конвенциях clausula si omnes (оговорка всеобщности). Смысл данной оговорки состоит в том, что применение норм, закрепленных в конкретной конвенции, будет обязательным для участников вооруженного конфликта в том случае, если все воюющие являются ее сторонами. Например, ст.2 Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. устанавливает, что постановления этой конвенции обязательна лишь для Договаривающихся Держав и только в случае, если воюющие участвуют в конвенции. Исходя из смысла данного нормативного положения можно утверждать, что в основу исполнения предписаний конвенции положен критерий формального участия в них сторон вооруженного конфликта.

Такой подход не выдерживает критики. С правовой точки зрения, как аргументированно утверждают Л. Оппенгейм и Н. Сингх, "оговорка всеобщности" наносила серьезный вред делу, ради которого заключались конвенции.

Женевские конвенции прогрессивно развивая международное гуманитарное право, не восприняли подобный подход. Так, ст. 2 Женевской конвенции III закрепила: "Если одна из находящихся в конфликте Держав не является участницей настоящей конвенции, участвующие в ней Державы останутся... связанными ею в своих взаимоотношениях. Кроме того, они будут связаны конвенцией в отношении вышеуказанной Державы, если последняя принимает и применяет ее положения". По сути такая правовая формула является противопоставлением si omnes (оговорки всеобщности).

Однако, поскольку Гаагские конвенции 1907 г. сохраняют свою силу, возникает необходимость в оценке "оговорки всеобщности" с позиций международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте. Представляется, что любая международная конвенция в рассматриваемой сфере в той части, в какой ее нормы основываются на основных принципах права, подлежит безусловному выполнению всеми воюющими, безотносительно к их формальному участию в той или иной конвенции. Не могут приниматься в расчет заявления со ссылкой на оговорку всеобщности воюющей стороны, что она не будет выполнять предписания Гаагских документов 1907 г. о запрете употреблять яд или отравленное оружие, убивать или ранить неприятеля, который сложил оружие или лиц, принадлежащих к гражданскому населению, атаковать или бомбардировать незащищенные города, жилища и т.д. В силу того, что приведенные нормы вытекают из основных принципов международного гуманитарного права, применяемых в вооруженном конфликте, заявления от отказа от их выполнения есть не что иное, как выражение намерения вести борьбу вопреки действующим общеобязательным принципам со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Другой важной составляющей, оказывающей непосредственное влияние на формирование и развитие принципов международного гуманитарного права в вооруженных конфликтах, является "оговорка Мартенса".

С момента включения в Преамбулу второй Гаагской конвенции 1899 г. о законах и обычаях сухопутной войны оговорка Мартенса стала частью международного гуманитарного права. Смысл оговорки заключается в следующем: “Впредь до того времени, когда представится возможность издать более полный свод законов войны, Высокие Договаривающиеся Стороны считают уместным засвидетельствовать, что в случаях, не предусмотренных принятыми ими постановлениями, население и воюющие остаются под охраной и действием начал международного права, поскольку они вытекают из законов человечности и требований общественного сознания.

Происхождением и названием эта оговорка связана с заявлением, которое сделал известный русский юрист-международник, профессор Федор Федорович Мартенс на Гаагской конференции мира в 1899 г. В период работы конференции развернулась острая дискуссия о правомерности партизанской борьбы на оккупированной территории. Германия по этому вопросу заняла резко противоположную позицию и заявила о возможном неподписании документа, если делегаты не учтут ее точку зрения. Предложенная оговорка была поддержана делегатами и включена в преамбулу конвенции 1899 г.

Декларация Мартенса поставила преграды на пути "произвольного усмотрения военно-начальствующих", распространив фактически и формально свое действие на все не предусмотренные конвенцией случаи в той мере, в какой они не подвергались регламентации в конкретных нормах, договорных или обычных. Установления Декларации носят императивный характер и подлежат безоговорочному выполнению. Оговорка Мартенса, сформировав главную идею системы международного гуманитарного права в вооруженном конфликте, служит фундаментом для формирования многих его основных принципов и одновременно определяет тенденции развития данной правовой системы. Поэтому представляется целесообразным формулу, содержащуюся в Декларации, закреплять во всех важнейших конвенциях по праву вооруженных конфликтов.

Проблема, с которой сталкиваются специалисты в области гуманитарного права, отмечает английский юрист Р. Тайсхерст, заключается в отсутствии общепринятого толкования оговорки Мартенса. Ее можно понимать — как в узком, так и в широком смысле. В узком смысле оговорка служит напоминанием о том, что обычное международное право продолжает применяться после принятия какой-либо конвенции. Более широкое толкование оговорки Мартенса предполагает, что, поскольку международные соглашения по международному гуманитарному праву далеко не всегда оказываются исчерпывающими, отнюдь не является ipso facto разрешенным то, на что в договоре нет явного запрета. Из самой же широкой трактовки оговорки Мартенса вытекает, заключает Р. Тайсхерст, что действия, осуществляемые в ходе вооруженного конфликта, оцениваются не только с точки зрения договоров и обычаев, но также тех принципов международного права, на которые в договоре делается ссылка.

В особом мнении судьи Международного суда ООН Шахабуддина по Консультативному заключению о законности угрозы ядерным оружием или его применения от 8 июля 1996 г. указывается, что в самой оговорке содержатся положения, регулирующие поведение государств. "Оговорка Мартенса,— пишет Р. Тайсхерст, комментируя данное высказывание,— это не просто напоминание о существовании других норм международного права, не включенных в отдельные договора, но и сама оговорка обладает нормативной силой и поэтому действует вне зависимости от других норм." Кроме того, судья Шахабуддин отмечает, что принципы международного права, на которые Ф.Ф. Мартенс ссылается в оговорке, берут свое начало в обычаях, принципах гуманности и требованиях общественного сознания.

Такой подход разделяет Комиссия международного права, определившая, что Доктрина Мартенса "предусматривает, что даже в случаях, не охватываемых конкретными международными соглашениями, на гражданское население и военнослужащих распространяется защита и действие принципов международного права, вытекающих из установившегося обычая, принципов гуманности и норм общественной морали". В этом и заключается актуальность, устойчивость и действительность разумного правового подхода русского гуманиста к регулированию сложных общественных отношений, возникающих в период войны. Позиция Ф.Ф. Мартенса оказала значительное влияние на развитие и формирование принципов международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте.

В юридической литературе встречаются различные точки зрения относительно классификации принципов. Приведем лишь некоторые в силу их практической схожести.

А. Фердросс утверждает: "право войны" в собственном смысле этого термина базируется на трех основных принципах: военные действия воюющих должны направляться непосредственно только против комбатантов и военных объектов; запрещаются все средства борьбы, причиняющие излишние страдания и вред; запрещаются коварные средства войны, то есть средства против воинской чести". Английский юрист Х. Лаутернах обосновывает 3 принципа: необходимость, т.е. воюющие применяют средства для покорения противника; гуманность, т.е. выбор средств ограничивается необходимостью поражения противника; рыцарство, т.е. необходимо проявление уважения и благородства воюющими.

К сожалению, в приведенную классификацию принципов положены различные критерии деления, поэтому они не отражают особенности данной отрасли международного права.

Наиболее правильной представляется классификация, предложенная Ж. Пикте и в основном поддержанная И.Н. Арцибасовым, С.А. Егоровым, В.В. Пустогаровым (Россия), В. Ю. Калугиным, Л. В. Павловой, И.В. Фисенко (Республика Беларусь) и другими.

Принципы международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте с учетом их содержания, следует разделить на две группы: основные и специальные.

К основным относятся принципы гуманизма, равного обращения с участниками вооруженных конфликтов и запрещения их дискриминации.

Принцип гуманизма — это старейший принцип рассматриваемой системы правовых норм. Философская мысль так определяет его содержание : "... общечеловеческие ценности имеют безусловный приоритет в сравнении с любыми частными интересами отдельных групп людей, социальных слоев и стран".

Некоторые юристы пытаются сузить сферу применения данного принципа. С. Домброва указывает, что все право вооруженных конфликтов следует рассматривать как выражение компромисса между принципом гуманности и принципом военной необходимости. Л. Оппенгейм считает, что данный принцип запрещает воюющим принять такие виды и степени насилия, которые не являются необходимыми для преодоления противника.

Такой подход ошибочен, так же, как и стремление доказать, будто данный принцип охватывает только ограничение средств ведения войны. В действительности данный принцип охватывает всю линию поведения участников вооруженного конфликта и не исчерпывается запретом применять силу вне пределов необходимого для достижения целей конфликта. О справедливости такого вывода свидетельствуют те нормы, из которых первый принцип выводится.

Петербургская декларация 1868 г. ориентирует государства с учетом научно-технического прогресса в военном деле устанавливать "технические границы, в которых потребности войны должны остановиться перед требованиями человеколюбия". Указано также, что "успехи цивилизации должны иметь последствием уменьшение, по возможности, бедствий войны".

В преамбуле IV Гаагской конвенции 1907 г. отмечается необходимость "служить делу человеколюбия и сообразовываться с постоянно развивающимися требованиями цивилизации", признается, что в законы и обычаи войны должны быть внесены "известные ограничения, которые... смягчили бы их суровость".В преамбуле содержится также Декларация Ф. Ф. Мартенса, которая содержит ссылки на “законы человечности и требования общественного сознания".

Идея гуманизма была подтверждена Женевскими конвенциями 1949 г. В частности, ст.13 Женевской конвенции закрепляет, что положения второго раздела конвенции "должны соответствовать смягчению страданий, порождаемых войной". Ст.13 Женевской конвенции III устанавливает: "с военнопленными следует всегда обращаться гуманно". Нарушение данного принципа будет рассматриваться как серьезное нарушение конвенции. Ст. 18 Женевской конвенции II содержит требование о том, что после боя воюющие разыскивают и подбирают потерпевших кораблекрушение, раненых и больных, ограждают их от ограбления и дурного обращения, обеспечивают необходимый уход. Более того, данный принцип детализирован в Дополнительных протоколах 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г. Так, ст.1 Протокола I содержит положение, согласно которому воюющие в своих действиях исходят "из принципов гуманности и из требований общественного сознания".

Другим основным принципом международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте, является принцип равного обращения с участниками вооруженных конфликтов и запрещения их дискриминации. В пункте 3 ст.1 Устава ООН данный принцип закреплен в качестве цели международного сотрудничества, в поощрении и развитии уважения к правам человека и основным свободам для всех, без различия расы, пола, языка и религии. Пункт 1 ст. 4 Пакта о гражданских и политических правах 1966 г. устанавливает, что во время чрезвычайного положения государства могут принять меры в отступление своих обязательств по Пакту, если такие меры не влекут дискриминацию на основе расы, цвета кожи, пола, языка, религии или социального происхождения.

Эти основополагающие установления распространяются и на период вооруженного конфликта. Например, ст.16 Женевской конвенции III подчеркивает, что "держащая в плену Держава должна со всеми военнопленными обращаться одинаково, без какой-либо дискриминации по причинам расы, национальности, вероисповедания, политических убеждений" и по другим причинам. Ст. 12 Женевской конвенции I содержит требование к властям о необходимости обеспечивать раненым и больным "гуманное обращение и уход без какой-либо дискриминации". Рассматриваемый принцип нашел воплощение в Дополнительных протоколах к Женевским конвенциям 1949 г. Однако заметим, что в протоколах вместо термина "дискриминация" закреплен термин "неблагоприятные различия", что, по нашему мнению, является синонимом. Так, например, пункт 1 ст.2 Протокола II (или ст. 9 Протокола I) устанавливает: "настоящий Протокол применяется без какого-то ни было неблагоприятного различия, основанного на признаках расы, цвета кожи, пола, языка, религии" и др.

Очевидно, что невыполнение данного принципа со ссылками на различные сложности в период вооруженного конфликта следует рассматривать как нарушение норм международного гуманитарного права. В этой связи не вызывает сомнения актуальность ст. 3, общей для всех Женевских конвенций, которая среди минимума прав, предоставляемых жертвам войны, особенно выделяет недопустимость дискриминации по причинам расы, цвета кожи, религии, веры, пола, происхождения или имущественного положения или любых других аналогичных критериев. Как видим, перечень критериев, определяющих дискриминацию, не является исчерпывающим и может быть расширен (определен) в сфере международного правотворчества или на уровне национального законодательства суеверных государств.

Специальную группу составляют принципы ограничения; защиты; добропорядочности, законности и ответственности.

Принцип ограничения воюющих в выборе средств ведения войны впервые был сформирован в Петербургской декларации 1868 г., которая постановила, что единственно законной целью, которую должны иметь государства во время войны, состоит в ослаблении военных сил неприятеля. В проекте Брюссельской декларации 1874 г. этот принцип предлагался в следующей формулировке; "Законы войны не признают за воюющими сторонами неограниченной власти в выборе средств нанесения друг другу вреда". В ст.22 Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. этот принцип был окончательно закреплен в виде правовой формулы, указывающей на то, что "воюющие не пользуются неограниченным правом в выборе средств нанесения вреда неприятелю".

Актуальность этого принципа многократно подтверждалась решениями международных конференций. Согласно резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 19 декабря 1968 г. "право сторон, участвующих в конфликте, прибегать к различным средствам поражения противника не является неограниченным". Ст. 35 Протокола I детализирует формулировку 1907 г. и закрепляет, что запрещается применять оружие, снаряды, вещества и методы ведения военных действий, способные причинить излишние страдания". Аналогичная формулировка содержится в преамбуле Конвенции о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие, 1980 г.

Другим специальным принципом является принцип защиты жертв войны и гражданских объектов. Это один из важнейших принципов международного гуманитарного права. В целом ученые-юристы одинаково оценивают содержание этого принципа. Л. Оппенгейм пишет об "основном правиле", запрещающем прямое нападение на некомбатантов. А. Фердросс указывает, что военные действия воюющих могут направляться непосредственно только против комбатантов и военных объектов. Действенность рассматриваемого принципа была подтверждена на ХХ Международной конференции Красного Креста, резолюцией ХХVIII, 1965 г.

Представляется, что поскольку защита определенных категорий лиц тесно связана с защитой некоторых объектов, целесообразно ставить эту защиту под охрану единого принципа. В уточнении, однако, нуждается его наименование. Едва ли не все авторы сходятся на том, что в рассматриваемой ситуации речь идет об одних лишь мирных жителях, или, как их иногда неточно называют, некомбатантах. Конечно, проблема защиты мирных жителей от прямого военного насилия — одна из центральных в данной отрасли международного права. Но последнее берет под покровительство не только мирных жителей, но и вообще всех лиц, которые с самого начала не принимали участия в вооруженной борьбе либо прекратили по тем или иным причинам это участие с определенного момента. В первом случае подразумеваются мирные жители, во втором — военнопленные, больные, раненые и лица, потерпевшие кораблекрушение, из состава вооруженных на море. Эти категории получили наименование жертв войны.

Анализ Женевских конвенций 1949 г. показывает, что согласно этому принципу воюющим запрещается:

• применять к гражданским лицам коллективные наказания, любые меры запугивания и террора;

• брать заложников;

• брать в рабство и заниматься работорговлей во всех ее формах;

• заниматься надругательством над человеческим достоинством;

• заниматься грабежом;

• осуждать и применять наказания без предварительного судебного решения;

• посягать на жизнь раненых и больных, проводить пытки и биологические опыты;

• подвергать военнопленных физическому калечению, научным и медицинским опытам, репрессалиям;

• применять к военнопленным любые акты насилия, запугивания, а также защищать от любопытства и оскорбления толпы.

Принцип защиты гражданских объектов. Закреплен в ст. 52, 53, 54 Протокола I. Основные положения данного принципа сводятся к следующему : гражданские объекты не должны являться объектом нападения или репрессалий, в случае сомнения относительно характера объекта считать, что он используется в гражданских целях; запрещается совершать любые враждебные акты в отношении объектов, которые составляют культурное или духовное наследие народов. В ст. 54 особенно выделено, что запрещается подвергать нападению или уничтожению, вывозить или приводить в негодность объекты, необходимые для выживания — запасы продуктов питания, производящие продовольствие сельскохозяйственные районы, посевы, скот, сооружения для снабжения питьевой водой и ее запасы и некоторые другие. В протоколе закреплено требование о защите природной среды. Такая защита включает запрещение методов и средств ведения войны, которые имеют целью причинить или ожидать, что будет причинен ущерб природной среде и тем самым нанесен ущерб здоровью или выживанию населения.

Принцип добропорядочности и законности в период ведения боевых действий. Исследование нормативных положений Гаагских и Женевских конвенций позволяет заключить, что нарушением данного принципа будет являться:

• предательское убийство или ранение лиц, принадлежащих к гражданскому населению, войскам неприятеля, а также лиц, которые сложили оружие или не имеют средств для защиты;

• объявление, что никому не будет пощады, а также отдача на разграбление города или местности, даже взятых приступом;

• принуждение населения оккупированной территории воевать против вооруженных сил своего государства, а также принуждение к присяге на верность армии противника;

• покушения на жизнь и честь женщин, семейные права, собственность, религиозные убеждения;

• осуждение и применение наказания без предварительного судебного решения;

• любые покушения на культурные ценности, памятники архитектуры, храмы, библиотеки, парки, заповедники, зоопарки и ботанические сады.

И, наконец, принцип ответственности участников вооруженных конфликтов за военные преступления.

С началом второй мировой войны идея ответственности военных преступников нашла воплощение в ряде международных документов. В Декларации трех держав (1943 г.), подписанной в Тегеране, была выражена уверенность, что военные преступники понесут наказание и послевоенное урегулирование обеспечит прочный мир и устранит бедствия и ужасы войны для многих поколений. Этими положениями руководствовался и Международный Военный Трибунал в Нюрнберге. Нюрнбергский процесс явился первым историческим прецедентом привлечения к ответственности и наказания наиболее опасных военных преступников. Государственные деятели, должностные лица гитлеровской Германии, виновные в развязывании войны и совершившие другие международные преступления, были осуждены.

В обвинительном заключении им инкриминировались следующие военные преступления:

• Убийства и жестокое обращение с гражданским населением на оккупированной территории и в открытом море.

• Увод гражданского населения оккупированных территорий в рабство и для других целей.

• Убийства и жестокое обращение с военнопленными и другими военнослужащими, с которыми Германия находилась в состоянии войны, а также с лицами, находящимися в открытом море.

• Убийства заложников.

• Наложение грабительских штрафов.

• Бесцельное разрушение городов, поселков и деревень и опустошения, не оправданные военной необходимостью.

• Принудительная вербовка гражданской рабочей силы.

• Германизация оккупированных территорий.

Принципы международного права, содержащиеся в Уставе Международного Военного Трибунала и нашедшие закрепление в приговоре Нюрнбергского судебного процесса и приговоре Международного Военного Трибунала для Дальнего Востока, 11 декабря 1946 г. были подтверждены Генеральной Ассамблеей ООН.

22 декабря 1993 г. Совет Безопасности ООН принял Устав Международного трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии, а 8 ноября 1994 г. Устав Международного трибунала по Руанде. Более того, в настоящее время формируется Международный Уголовный Суд ООН. Положения этих документов основываются на нормах Устава Международного Военного Трибунала, развивают и детализируют их применительно к современным общественным отношениям.

Неоднозначные подходы к оценке югославских событий, а также деятельности Международного трибунала по бывшей Югославии (далее трибунала) требуют проведения специального исследования. В данной работе автор ограничится лишь кратким изложением своих позиции.

Балканский кризис вызвал обострение военно-политической обстановки в Европе, обозначил новые межгосударственные и антиславянские противоречия и взгляды, что потребовало пересмотреть подходы к строительству системы Европейской безопасности. Это связано с тем, что в ходе агрессии НАТО против Союзной Республики Югославии (СРЮ) были апробированы ключевые положения новой стратегической концепции блока. Суть этой концепции обусловлена попыткой подменить основы системы межгосударственных отношений: переориентировать ее с приоритета государственного суверенитета на приоритет прав человека. Рассуждая о происходящей трансформации НАТО в новых условиях, лидеры альянса закрепили за собой право действия вне зоны ответственности Союза. Ставится цель придать вооруженным силам способность к проецированию силы в различные регионы мира, ведению наступательных действий разного масштаба под прикрытием проведения гуманитарных и миротворческих операций.

Важным представляется вывод начальника Центра стратегических исследований Генерального Штаба ВС России генерал-майора, профессора А. Ф. Клименко о том, что агрессия НАТО против СРЮ открыла опасный этап в развитии европейских и мировых отношений. Впервые в истории военная сила была применена против европейской страны без санкции СБ ООН, на основании решения НАТО. Создан прецедент, вызывающий обоснованные опасения стран, не входящих в НАТО и не обладающих соответствующим потенциалом сдерживания.

Достаточно неоднозначной и противоречивой выглядит позиция Генерального Секретаря ООН К. Аннана. В своем выступлении “Размышления о проблеме вмешательства" в 1998 г. в Дитчли Парк в Великобритании он заявил: "... решение о вмешательстве может быть принято только Советом Безопасности. Сейчас же авторитет Совета ущемлен, поскольку у него нет средств для эффективного вмешательства, когда он готов пойти на это". В другом месте своего выступления он открыто поддержал “все шаги" НАТО в Югославии.

При осуществлении вмешательства в дела СРЮ и дестабилизации обстановки в отдельных регионах Югославии НАТО активно использовало сепаратистские настроения и вооруженные отряды албанской части населения Югославии. Причем боевая подготовка этих вооруженных групп осуществлялась на территории северной Албании на специальных базах, где в качестве инструкторов были представители Англии, Германии, а также офицеры албанской армии.

В канун нового 1999 г. Генеральному Секретарю ООН К. Аннану министром иностранных дел СРЮ Ж. Йовановичем была направлена Памятная Записка о ситуации в Косове и Метохии. В документе приводились данные, что в этих районах в период с 1 января по 26 декабря 1998 г. вооруженными группами албанских сепаратистов совершено около 1 854 нападений на полицейские посты и гражданское население. В результате нападений были убитые, раненые и бесследно исчезнувшие люди. Как была оценена такая информация, сейчас говорить трудно, однако противоправные действия албанской стороны оставались вне критики, а в ряде случаев объяснялись с точки зрения “временной необходимости" в борьбе с этническими чистками.

После окончания военного вмешательства со стороны НАТО и разделения СРЮ на зоны ответственности с участием России остро встал вопрос о деятельности трибунала: об объективном расследовании всех противоправных деяний и справедливом наказанием виновных. Однако действия, осуществляемые со стороны должностных лиц трибунала, отчетливо показали стремление любыми способами найти доказательства виновности только югославской стороны. Для достижения этой цели устраивались многочисленные конференции, на которых демонстрировались сомнительные фото доказательства, в газетах и журналах печатались показания свидетелей, обличавших исключительно югославскую сторону, и т.д. В действиях трибунала явно обозначилась политика двойных стандартов, проявившаяся в защите албанской стороны и обвинении только югославской. Такой подход является неприемлемым для восстановления правопорядка и стабильности в Балканском регионе.

Принцип ответственности участников вооруженных конфликтов за военные преступления закреплен и в Женевских конвенциях 1949 г. Так, ст.129 Конвенции III устанавливает: "стороны берут на себя обязательство ввести в действие законодательство, необходимое для обеспечения эффективных уголовных наказаний для лиц, совершивших или приказавших совершить те или иные нарушения настоящей конвенции". К серьезным нарушениям конвенции относятся: преднамеренное убийство, пытки или бесчеловечное обращение, включая биологические эксперименты, преднамеренное причинение тяжких страданий или серьезного увечья, нанесение ущерба здоровью, принуждение военнопленного служить в армии неприятельского государства или лишения его прав на беспристрастное и нормальное судопроизводство.

В этом параграфе были рассмотрены основные и специальные принципы международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте. Они тесно связаны друг с другом и, как провозглашено в положениях Декларации о принципах международного права от 24 октября 1970 г.: "При толковании и применении изложенные выше принципы являются взаимосвязанными и каждый принцип должен рассматриваться в контексте других принципов".

2. МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ НАЧАЛА И ОКОНЧАНИЯ ВООРУЖЕННОГО КОНФЛИКТА

2.1. Международно-правовой институт объявления войны

Обычай объявления войны является одним из древнейших. Еще Гуго Гроций, разделяя точку зрения Цицерона и Ливия, писал, что для справедливой войны недостаточно, чтобы она велась между верховной властью с обеих сторон, необходимо ее объявление "одной стороной для другой". Ваттель отмечал: "Объявление войны необходимо, чтобы попытаться еще раз удалить разногласия без пролития крови, применить угрозу, чтобы внушить противнику более справедливые намерения; поэтому одновременно о принятом решении воевать объявление войны должно содержать указания, из-за чего прибегают к оружию". Траубе подчеркивал, что в средние века война должна была объявляться за три дня до начала военных действий, а иногда по взаимной договоренности. С XVI в. практиковалось издание специальных нормативных актов — манифестов, которые информировали о предстоящей войне. По словам русского исследователя В. Грабаря, началу военных действий предшествовали: объявление войны; направление ультиматума или условное объявление войны; оповещение о войне, которое предусматривало: во-первых, дипломатическое оповещение, адресованное нейтралам; во-вторых, воззвание о применении оружия по истечении срока ультиматума.

Впервые правило, обязывающее государства предварять начало войны ее объявлением, было закреплено III Гаагской конвенцией об открытии военных действий 1907 г. Весомым аргументом, как пишет Л. Оппенгейм, положившим начало для разработки этого документа, было нападение японских миноносцев на русские военные корабли в Порт-Артуре до формального объявления войны в 1904 г. В этом же году Институт международного права в Генте на своей сессии принял три принципа, согласно которым война не должна начинаться без объявления ее или без ультиматума, причем в любом случае до начала военных действий должен быть назначен срок, достаточный для того, чтобы предупредить вероломное нападение врасплох. К сожалению, не все три принципа получили конвенционное закрепление.

В Преамбуле III Гаагской конвенции указывается: "для обеспечения мирных отношений важно, чтобы военные действия не начинались без предварительного предупреждения". Таким образом, презюмировалось, что объявление войны не должно с необходимостью влечь за собой фактическое открытие военных действий, и участники конвенции как бы приглашались после объявления войны не оставлять усилий, направленных на поиски сохранения мирных отношений.

Содержание самой нормы сформулировано следующим образом: "Договаривающиеся Державы признают, что военные действия между ними не должны начинаться без предварительного и недвусмысленного предупреждения, которое будет иметь или форму мотивированного объявления войны, или форму ультиматума с условным объявлением войны".

Истории международных отношений известно немало случаев официального объявления войны. Так, например, 28 июля 1914 г. Австро-Венгрия адресовала формальное объявление войны Сербии; 3 августа 1914 г. германский посол в Париже вручил французскому министру иностранных дел ноту, в которой содержалась ссылка на враждебные действия французских военных сил и указывалось, что при наличии таких актов агрессии Германская империя считает себя находящейся в состоянии войны с Францией; 6 апреля 1917 г. обе палаты конгресса США приняли совместную резолюцию, декларирующую, что, так как Германия "совершила неоднократные акты войны" против США, состояние войны, навязанное таким образом США, является "тем самым формально объявленным".

Под объявлением войны следует понимать акт высших органов государственной власти одного государства, адресованный властям другого государства, о том, что мирные отношения между ними прерываются и возникает состояние войны. Исходя из смысла ст.1 III Гаагской конвенции, акт об объявлении войны должен содержать четко выраженный смысл, а также излагать конкретные причины, которые послужили основанием для объявления войны.

Другой формой объявления войны является ультиматум с условным объявлением войны.

Под ультиматумом (ultimatum (лат.) — доведенное до конца) понимается выраженное в дипломатическом документе или устной форме категорическое, не допускающее никаких споров и возражений требование властей одного государства, предъявляемое властям другого государства, с угрозой того, что в случае невыполнения этого требования к указанному сроку выдвинувшее ультиматум государство примет необходимые меры.

Л. Оппенгейм справедливо подразделяет ультиматумы на простые и уточненные. Ультиматум является простым, если в него не включено указание на меры, которые предполагает осуществить держава, пославшая ультиматум, и уточненным, если в нем указаны намеченные ею к проведению меры. Примеры уточненного ультиматума известны межгосударственным отношением прошлого века. Так, после объявления Австро-Венгрией войны Сербии царское правительство России объявило всеобщую мобилизацию. В 12 часов ночи 31 июля 1914 г. русскому правительству был предъявлен ультиматум, в котором говорилось, что если в течение следующих 12 часов мобилизация в России не будет прекращена, то в Германии будет объявлена мобилизации. Россия не ответила на германский ультиматум и до 12 часов дня 1 августа не прекратила своей мобилизации. В этот же день министру иностранных дел Сазонову германским послом в России Пурталесом была вручена нота с объявлением войны. 4 августа 1914 г. английский посол в Берлине вручил германскому министру иностранных дел письменное заявление о том, что если Германия не даст до полуночи заверения о том, что она будет безоговорочно соблюдать бельгийский нейтралитет, то английское правительство сочтет себя обязанным "сделать все зависящие от него шаги для защиты нейтралитета Бельгии". Однако наиболее показательным является требование британского правительства к Германии накануне Второй Мировой Войны. Данный нормативный акт Л. Оппенгейм определил как "двойной британский ультиматум". Так, 1 сентября 1939 г. германскому правительству было послано сообщение, информировавшее его о том, что если оно не согласится приостановить всякие агрессивные действия против Польши и отозвать все свои войска с ее территории, то Великобритания выполнит все свои обязательства в отношении Польши. 3 сентября в 9 часов утра британский посол уведомил германское правительство, что если соответствующее заверение со стороны последнего не будет получено британским правительством не позднее 11 часов утра, то с этого момента между обеими сторонами будет существовать состояние войны. Никакого ответа на это не последовало, и германскому представителю в Лондоне в указанное время было сообщено о том, что между Великобританией и Германией существует состояние войны.

Не вызывает сомнения, что именно уточненный вариант ультиматума предполагали разработчики III Гаагской конвенции. Однако такой подход нормативного закрепления не получил, что, безусловно, составляет пробел рассматриваемого документа. В этой связи Л. Оппенгейм указывает, что ультиматум должен быть изложен так, чтобы у адресата не осталось сомнений в том, что в случае отказа подчиниться требованиям ультиматума начнется война.

Война между воюющими считается начавшейся с момента ее объявления, хотя реальные боевые действия могут начаться позже или не произойти вообще. Вообще объявление войны входит в компетенцию высших государственных органов и закрепляется, как правило, конституцией конкретного государства. Например, в соответствии с нормами Конституции США, объявление войны является прерогативой конгресса. В Эстонской Республике Государственное Собрание по представлению Президента объявляет военное положение, мобилизацию, принимает решение об использовании Сил обороны. Однако в случае агрессии, направленной против Эстонской Республики, не дожидаясь решения Государственного Собрания, Президент объявляет военное положение и мобилизацию и назначает главнокомандующего Силами обороны. В Республики Таджикистан Президент в случае реальной угрозы безопасности государству объявляет военное положение с внесением Указа об этом на утверждение Маджлиси Оли. В Конституции Республики Польша закрепляется, что Сейм принимает решение об объявлении состоянии войны. Однако, если депутаты Сейма не могут собраться для принятия решения, его принимает Президент Республики Польша. В Республики Беларусь Палата Представителей Национального собрания принимает закон об объявлении войны, который одобряется Советом Республики Национального Собрания и подписывается Президентом. Конституция Российской Федерации отнесла решение вопросов войны и мира к компетенции Федерального Собрания. Конституционная норма скорректирована Федеральным Законом "Об обороне" 1996 г., в соответствии с которым Президент в случае агрессии или непосредственной угрозы агрессии против Российской Федерации как Верховный Главнокомандующий Вооруженным Силам Российской Федерации отдает приказ о ведении военных действий.

Из этого следует, пишет И.И. Лукашук, что приказ о ведении военных действий может быть отдан только, во-первых, в случае агрессии, т.е. в случае нападения на Россию другого государства, и, во-вторых, в случае вооруженного конфликта, направленного против России. Есть основания полагать, что второй случай охватывает и конфликты немеждународного характера. Сказанное подтверждается и пунктом 2 ст. 10 Закона об обороне, согласно которому Вооруженные Силы России "предназначены для отражения агрессии, направленной против Российской Федерации, для вооруженной защиты целостности и неприкосновенности территории Российской Федерации".

С рассматриваемым международно-правовым институтом начала войны тесно связаны два нормативных акта. Речь идет об обеспечении региональной безопасности. В рамках СНГ был подписан Договор о коллективной безопасности от 15 мая 1992 г. Документ закрепляет, что если одно из государств-участников подвергнется агрессии со стороны какого-либо государства или группы государств, то это будет рассматриваться как агрессия против всех государств-участников Договора. В соответствии со ст. 51 Устава ООН страны-участницы осуществляют право на коллективную самооборону. Таким образом, в случае агрессии состояние войны распространяется не на одно государство, в отношении которого совершена агрессия, а на всех участников Договора, которые прерывают мирные отношения с агрессором. Юридический факт, связанный с противоправным действием, приводит к возникновению новых общественных отношений — использованию Вооруженных Сил за пределами территорий государств-участников, в соответствии с национальным законодательством. В России данная разновидность правоотношений регулируется Федеральным Законом от 23 июня 1995 г. № 95- ФЗ "О порядке предоставления Российской Федерацией военного и гражданского персонала для участия в деятельности по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности". Решение о направлении за пределы территории России подразделений вооруженных сил принимается Президентом на основании Постановления Совета Федерации.

Конечно, III Гаагская конвенция не перечеркнула так называемое право государств на войну, которое в период ее принятия считалось одним из свойств государственного суверенитета. Ее цель была иной: возложить на государство формальные обязанности, связанные с самим открытием военных действий. С принятием этой конвенции международное право покончило с полным безразличием в отношении правовой квалификации войн, дав хотя бы одной из разновидностей — необъявленным войнам отрицательную правовую оценку. После принятия III Гаагской конвенции вооруженные нападения без предупреждения превратилось в нарушение принципов международного права. А.И. Полторак и Л.И. Савинский подчеркивают, что правильное толкование нормы, содержащейся в III Гаагской конвенции, особенно необходимо в связи с попытками различных политических деятелей оправдать необъявленные войны. Так, по утверждению бывшего министра обороны США Макнамары, в современном мире якобы нет ничего, что "требовало бы объявления состояния войны перед началом враждебных действий против другой стороны". Нет нужды доказывать, отмечают далее ученые-юристы, что подобный подход извращает действительное положение дел. В частности, в приговоре Нюрнбергского Международного Военного Трибунала нарушение нормативных положений III Гаагской конвенции рассматривается как развязывание агрессивной войны и отмечается, что Германия осуществила планы по уничтожению СССР как военной и политической державы без какого-либо предупреждения и законного оправдания.

Таким образом, институт объявления войны следует рассматривать как комплекс действующих правовых предписаний, регулирующих сферу общественных отношений.

Однако невыясненным остается главный вопрос: каким должен быть интервал между объявлением войны и ее началом. Ни один нормативный акт, включая III Гаагскую конвенцию, не содержит четкого и однозначного ответа. Такая неурегулированность позволяет по разному толковать и применять данную норму. Так, Э. Де Ваттель утверждает, что объявлять войну можно также, выгодно расположившись на территории противника, но до совершения различных боевых действий.

С такой позицией трудно согласиться. При всей неопределенности формулировок III Гаагской конвенции она не дает оснований для такого истолкования ее предписания. В самом деле, в тексте конвенции говорится о "предварительном предупреждении", а это по меньшей мере означает, что если объявление войны совпадает с ее фактическим началом, требование о предупреждении, носящем предварительный характер, не может считаться выполненным. Стало быть, пробел конвенции не в том, что в ней нет требования об интервале между объявлением войны и ее началом, а в том, что интервал этот конкретно не обозначен. Поэтому государства, предъявившие ультиматум с указанием конкретного времени начала войны, должны строго выдерживать обозначенный интервал. В случае объявления войны (без ультиматума) государство не вправе сразу же начинать боевые действия. Интервал может быть коротким, в несколько часов, например, для эвакуации дома престарелых, больниц, детских домов и т.д. из приграничных районов.

Война по своей сути античеловечна и губительна, приводит к необратимым последствиям. Поэтому в современном международном праве значимым юридическим фактом признается сама война, а не ее объявление. Пауза между объявлением войны и фактическим открытием военных действий — это лишь небольшая, ограниченная возможность уберечь от гибели какую-то часть гражданского населения. И наконец, этот временной промежуток может "остудить" неприязнь к противнику, при помощи третьих государств и международных организаций выработать компромиссные решения, предложить различные мирные способы урегулирования спора и в конечном итоге избежать кровопролития. В этом заключается смысл правовой конструкции о "предварительном предупреждении".

Начало войны сопровождается политическими декларациями, воззваниями к населению о необходимости начала войны или, наоборот, об отражении агрессии. В начале Первой мировой войны русский царь Николай II обратился к своим подданным : "В грозный час испытаний да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение царя с его народом и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага". Президент Франции Пуанкаре и все правительство обратилось к французскому народу с воззванием, которое заканчивалось словами: "... В этот час нет больше партий. Есть вечная Франция, Франция миролюбивая и полная решимости".

22 июня 1941 г., после агрессии фашистской Германии против СССР, в полдень радио передало обращение одного из руководителей нашего государства, В.М. Молотова, к советскому народу. В нем подчеркивалось, что нападение гитлеровской Германии является беспримерным в истории человечества вероломством, содержался призыв к тесному сплочению в борьбе с захватчиками. Обращение заканчивалось словами: "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!"

Объявление состояния войны между двумя государствами вызывает определенные правовые последствия в отношениях между ними. Начало войны автоматически прерывает официальные дипломатические и консульские отношения между ними. Дипломатический и консульский персонал покидает государство пребывания, которое делает все необходимое для его безопасности и оказывает различную помощь. Охрану интересов воюющего государства и его граждан берет на себя нейтральное государство, которое поддерживает дипломатические и (или) консульские отношения с двумя воюющими державами. Двусторонние политические, экономические, правовые, военные, социально-культурные и иные договоры, рассчитанные на мирные взаимоотношения, прекращаются. Начинают действовать договоры, предназначенные для военного периода.

В отношении действия многосторонних договоров общего характера в юридической литературе высказываются в общем схожие точки зрения. Например, А. Фердросс и И. И. Лукашук пишут о продолжении действия многосторонних договоров общего характера. Такая точка зрения представляется обоснованной. Безусловно, в многостороннем международном соглашении могут участвовать два воюющих государства. Вместе с тем, следует отметить, что состояние войны — явление временное, переходящее и воюющие государства-участники многостороннего международного соглашения могут приостановить исполнение обязательств по договору на период войны. Хотя такого решения может быть и не принято. Однако этот факт не мешает другим государствам-участникам многостороннего соглашения исполнять свои правомочия.

Для граждан неприятельского государства устанавливается особый режим. Они могут покинуть территорию воюющего государства, если их выезд не противоречит интересам этого государства. Кроме того, к ним может быть применен специальный режим вплоть до принудительного поселения в определенном месте либо интернирование.

Имущество, принадлежащее вражескому государству, конфискуется, за исключением имущества дипломатических и консульских учреждений.

В соответствии со ст. 55 Гаагского положения, воюющая сторона, войска которой при наступлении заняли часть территории противника, должна признать за собой лишь право управления и пользования недвижимым имуществом. Специально указано на обязанность сохранения ценности лесов, сельскохозяйственных угодий и иных объектов недвижимости, а также управления ими в соответствии с принятыми правилами пользования. На занятой территории могут быть установлены различные налоги, пошлины и денежные сборы. Однако их установление и взимание должно сообразовываться со складывающейся военно-оперативной обстановкой.

По смыслу норм международного гуманитарного права, применяемых в вооруженном конфликте, запрещена подмена уплаты сборов, налогов, пошлин на депортацию гражданского населения, угона скота, вывоза культурных ценностей, редких видов животных и сортов растений. Принципиально важной в этом отношении является ст.49 Гаагского положения о том, что взимание любых денежных сборов допускается только на нужды армии или управления территорией.

В отношении государственной движимой собственности устанавливается, что воюющие государства вправе завладеть деньгами, фондами и долговыми требованиями, составляющими собственность другого государства. Склады с оружием, медицинскими средствами, продуктами также переходят в собственность победителя. И наконец, закрепляется, что все средства транспорта и связи, даже если они принадлежат частным лицам, могут быть захвачены, но подлежат возврату по окончании войны и заключения мира.

В случае вооруженного конфликта, который участники не признают войной, пишет И.И. Лукашук, дело осложняется, так как вооруженный конфликт не может оказать влияние на межгосударственные связи. Эти проблемы пока не урегулированы правом. При их решении довольно часто ссылаются на решение Британского суда Королевской скамьи 1937 г. по делу Кавасаки. Британская судоходная компания отдала японской фирме судно при условии, что в случае возникновения войны с участием Японии контракт расторгается. После вторжения Японии в Манчжурию британская компания заявила о расторжении контракта. Японская сторона обжаловала это действие в британском суде, ссылаясь на то, что Япония не находится в состоянии войны с Китаем. Суд решил, что реальные действия зачастую свидетельствуют более верно, чем слова, и поэтому суд свободен на основе фактов установить, что началась война.

Следующий вопрос, подлежащий рассмотрению: правовое положение частной собственности граждан неприятельского государства. Л. Оппенгейм справедливо подчеркивает, что частное недвижимое неприятельское имущество ни при каких обстоятельствах и условиях не может быть обращено в собственность воюющим, вторгшимся в страну. Если он конфискует и продаст принадлежащие частному лицу землю или здания, то покупатель не приобретает никакого права на это имущество. Ст. 46 Гаагского положения закрепляет, что частная собственность не подлежит конфискации. Это требование является абсолютным. От конфискации следует отличать временное использование частной собственности подразделением армии противника. Речь идет о постое войск, размещении госпиталя, штаба, узла связи, лагеря для военнопленных и т.д. Временное использование частной собственности противником не влечет перехода прав на владение, хотя, безусловно, ограничивает возможности пользования и распоряжения собственности законными владельцами.

Особая защита предусмотрена для собственности церквей, благотворительных, образовательных, художественных и научный учреждений. Эти объекты собственности, даже если они принадлежат государству, приравниваются к частной собственности, в том смысле, что они не могут быть обращены в собственность противника.

2.2. Пространственные пределы вооруженных конфликтов

Ведение боевых действий вооруженными силами происходит на определенных пространствах сухопутной, воздушной и морской территории. В юридической литературе при рассмотрении пространственных пределов используются, как правило, два термина: "театр войны" и "район войны". Л. Оппенгейм писал: "Районом войны является та часть земного шара, на которой воюющие стороны могут подготовлять и осуществлять враждебные действия друг против друга. В этом смысле "район войны" следует отличать от "театра войны" — театр войны — те части суши, моря и воздушного пространства, в которых фактически происходят военные действия". К такой же точке зрения сводится вывод В. Ю. Калугина, Л. В. Павловой, И. В. Фисенко, которые выделяют театр войны как территорию, где стороны потенциально могут вести военные действия, и театр военных действий — территорию, где фактически происходят боевые столкновения.

И так, театр войны — это сухопутная, водная (реки, озера, внутренние морские и территориальные воды) и воздушная территория воюющих государств, а также воды Мирового океана за пределами территориальных вод прибрежных государств и воздушное пространство над ними, в пределах которых воюющие государства фактически ведут или могут вести военные действия. Под театром военных действий следует понимать территорию (участок местности), на которой вооруженные силы противоборствующих сторон фактически ведут боевые действия. Понятие "театр войны" шире понятия "театр военных действий". В театр войны может входить несколько театров военных действий.

Современное международное право устанавливает некоторые изъятия для территорий, включаемых в район войны. Такое изъятие единодушно констатируется в доктрине применительно к территории нейтральных государств. И это единодушие вполне объяснимо, поскольку имеется четко сформулированное предписание. В ст. 1 V Гаагской конвенции закреплено: "Территория нейтральных Держав неприкосновенна".

В теории и на практике признавалось, что государства, не участвующие в войне, обязаны занимать позицию беспристрастности по отношению к воюющим.

Сначала эта беспристрастность понималась как оказание нейтральным государствам равной помощи обеим воюющим сторонам в виде поставок оружия и продовольствия, пропуска войск и т.д. Даже в том случае, когда подобная помощь оказывалась одному из воюющих, это не считалось нарушением нейтралитета, особенно при наличии у нейтрального государства с одной из воюющих сторон ранее заключенного договора об оказании помощи.

Позднее теория и практика пришли к выводу, что позицию беспристрастности следует понимать как полное неучастие в войне, предполагающее обязанность не оказывать помощи ни одной из воюющих сторон.

Дальнейшее развитие нейтралитета характеризовалось более устойчивыми требованиями полной беспристрастности нейтральных стран по отношению к воюющим, равно как и требованием должного уважения к правам нейтральных государств.

Подробная регламентация норм нейтралитета содержится в Гаагских конвенциях 1899 и 1907 гг. В соответствии с положениями V и XIII Гаагских конвенций нейтральное государство имеет право защищать свою территорию от нападения, а воюющие обязаны уважать неприкосновенность нейтральной территории. На территории нейтрального государства воюющие не могут вести военных действий, а в нейтральных водах им запрещается производить осмотр или задерживать как нейтральные, так и вражеские суда. Специально установлено, что на нейтральной территории или на судне в нейтральных водах воюющим не может быть образован призовой суд. Нарушение правового положения нейтральных государств не раз демонстрировала Германия. Так, в Первую мировую войну Германия вторглась на территорию нейтральных Бельгии и Люксембурга. Во Вторую мировую войну фашистская Германия нарушила нейтралитет Бельгии, Голландии, Норвегии, Дании. Это обстоятельство было специально отмечено в приговоре Нюрнбергского военного трибунала.

Воюющие не имеют права, а нейтральные государства обязаны запрещать им проводить через свою территорию войска, военную технику и продовольствие. Обязанностью нейтральных государств является запрещение деятельности вербовочных пунктов или формирование отрядов для армии воюющих, а также снаряжение или вооружение судов для участия в боевых действиях, создание и использование в качестве средств сообщения с войсками радиоустановок и других средств связи. Если войска воюющих государств окажутся на территории нейтрального государства, они должны быть интернированы.

Таким образом, нейтральное государство обязано полностью воздерживаться от какой-либо помощи воюющим и участия в военных действиях. Более того, нейтральное государство должно строго придерживаться принципа "равного отношения к воюющим". Его смысл состоит в том, что принятые в отношении одной воюющей стороны ограничения и режимные установления должны применяться к другому участнику вооруженного конфликта.

"Следует отметить,— пишет профессор Б. В. Ганюшкин в своей известной и переведенной на некоторые языки книге “Нейтралитет и неприсоединение",— что международное право, запрещая оказание помощи воюющим со стороны нейтральных государств, предусматривает исключение для тех случаев, когда такая помощь осуществляется в целях облегчения участи раненых, больных и военнопленных. Гаагские конвенции 1907 г. предоставляет нейтральным государствам право разрешать перевозку через их территорию раненых и больных, принадлежащих к армиям воюющих, при условии, что вместе с ними не перевозятся ни войска, ни военное снаряжение. Еще более широкие возможности в отношении оказания помощи раненым, больным, потерпевшим кораблекрушение, военнопленным, а также гражданскому населению на оккупированной территории предоставляют нейтральным странам Женевские конвенции о защите жертв войны от 12 августа 1949 г.".

Нельзя согласиться с некоторыми юристами, которые считают, что с ликвидацией так называемого "права на войну", признававшегося в прошлом за государствами международным правом, нормы нейтралитета во время войны утратили всякое значение. Такую точку зрения высказал, например, американский профессор К. Иглтон, который писал: “Ликвидация права прибегать к войне — это изменение кардинального характера, из которого вытекает много следствий. Право войны или право нейтралитета должны исчезнуть, если уже не исчезли".

Оценивая эту точку зрения, которая по сути отвергает конкретные права суверенных государств, следует подчеркнуть, что она далека от истины, поскольку не сумела реально обобщить закономерности общественных отношений в период войны. Правовую категорию “нейтралитет" нельзя рассматривать как нечто жесткое, прямолинейное, установившееся само по себе. Современному международному праву известно, по крайней мере, три вида нейтралитета : постоянный нейтралитет, эвентуальный нейтралитет (нейтралитет в данной войне), нейтралитет на основании международного договора.

К постоянно нейтральным государствам относится Швейцария на основании договора "Относительно признания и гарантии постоянного нейтралитета Швейцарии и неприкосновенности ее территории" от 8 (20) ноября 1815 г., Австрия, Мальта и Туркменистан в силу национальных законов 1955, 1981 и 1995 гг.

Туркменистан — единственное из государств СНГ и Средней Азии, объявившее о своем постоянном нейтралитете. 12 декабря 1995 г. был принят Конституционный Закон Туркменистана "О постоянном нейтралитете Туркменистана". Этим законом закрепляется, что постоянный нейтралитет является основой внутренней и внешней политики, направленной на укрепление стабильности и согласия в обществе, развитие дружественных и взаимовыгодных отношений с государствами региона и всего мира. Принятие Туркменистаном статуса постоянного нейтралитета не затрагивает выполнение обязательств, вытекающих из Устава ООН.

Рассматриваемый Конституционный Закон закрепляет "принцип неучастия". Туркменистан не принимает участия в военных блоках и союзах, в международных объединениях с жесткими обязательствами или в объединениях, предполагающих коллективную ответственность участников. В соответствии с принципами постоянного нейтралитета Туркменистан обязуется не начинать войн и военных конфликтов, не участвовать в них (кроме реализации права на самооборону), не предпринимать политических, дипломатических или иных шагов, которые могут привести к войне. Подчеркивается, что в случае вооруженной агрессии против Туркменистана он вправе обратиться за помощью к другим государствам или ООН. Кроме того, в законе содержится прямая обязанность не производить или не распространять ядерное, химическое, бактериологическое или иные виды оружия массового поражения, не размещать на своей территории военные базы иностранных государств.

Генеральная Ассамблея ООН в своей Резолюции от 12 декабря 1995 г. провозгласила, что признает и поддерживает провозглашенный Туркменистаном статус постоянного нейтралитета, а также призывает государства — членов ООН уважать и поддерживать этот статус Туркменистана, уважать его независимость, суверенитет и территориальную целостность.

Эвентуальный нейтралитет распространяется на конкретную войну, о чем государство специально заявляет, например, в декларации о нейтралитете.

Главное отличие между постоянным нейтралитетом и нейтралитетом во время войны состоит в том, что постоянно нейтральное государство имеет ряд прав и несет ряд обязанностей не только во время войны, но и в мирное время, а государство, объявившее нейтралитет лишь в данной войне, получает права и несет обязанности только в течение данной войны.

Нейтралитет на основании международного договора предполагает, что стороны обязаны выполнить правила нейтралитета и свои договорные обязательства в отношении друг друга. Примером такого нейтралитета могут быть заключенные СССР двусторонние договоры о нейтралитете (или о дружбе и нейтралитете) с соседними государствами Афганистаном, Персией, Турцией, Финляндией и др. Помимо обязательства воздерживаться от всякого нападения на другую договаривающуюся сторону такие договоры содержали обязательство придерживаться нейтралитета и не принимать участия ни в каком враждебном акте в случае вооруженного нападения третьих государств на одну из договаривающих сторон.

Другим изъятием для территорий, включаемых в район войны, помимо тех, которые связаны со статусом нейтралитета, являются так называемые нейтрализованные территории.

Нейтрализация — это мероприятия, осуществляемые на определенной части территории с целью недопущения превращения ее в театр военных действий. "Договор о нейтрализации,— писал В.Н. Дурденевский,— заключается на случай войны и обозначает, что его участники обязуются не превращать нейтрализованную территорию в театр (место) военных действий или базу для военных операций вне нейтрализованной территории".

Примером нейтрализованной территории служит архипелаг Шпицберген. В соответствии с Договором о Шпицбергене от 9 февраля 1920 г., заключенным на конференции в Париже между девятью странами: Англией, Данией, Италией, Нидерландами, Норвегией, США, Францией, Швецией и Японией, а в 1935 г. к ней присоединился СССР, на Норвегию были возложены обязанности не допускать создания и строительства какого-либо морского укрепления и военно-морской базы. Более того, договор закрепляет, что район архипелага Шпицберген с прилегающими к нему островами никогда не должен быть использован в военных целях.

Правила о нейтрализации содержатся в нормах, регулирующих правовое положение ряда международных проливов и каналов. В соответствии с Конвенцией относительно обеспечения свободного плавания по Суэцкому каналу от 29 октября 1888 г. устанавливается, что Морской Суэцкий Канал как в военное, так и в мирное время будет всегда свободен и открыт для всех коммерческих и военных судов без различия флага. Договаривающие Стороны, среди которых были Россия, Германия, Австро-Венгрия, Испания, Франция, Италия и др., специально закрепили недопустимость применения права блокады к Каналу. Далее регулируется, что в военное время воюющие державы не будут высаживать и принимать на суда в Канале и его входных портах войска, снаряды и все, относящееся к нуждам армии. Кроме того, государства обязуются не содержать в водах Канала никаких военных судов.

Договор о постоянном нейтралитете и эксплуатации Панамского канала от 7 сентября 1977 г. провозглашает, что в мирное и военное время он остается безопасным и открыт для мирного транзита судов всех стран. В договоре особенно выделено, что Канал и Панамский перешеек не могут быть объектом репрессалий в любом военном конфликте.

Далее следует обратиться к Договору о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела от 27 января 1967 г. В нормативных положениях этого договора речь идет о полной демилитаризации небесных тел и частичной демилитаризации космического пространства. Проблема же запрещения превращать космос в театр войны (или театр военных действий) еще ждет своего решения.

Важные изменения в правовом ограничении пространственных пределов вооруженных конфликтов произошли 1 декабря 1959 г. Ст. 1 Договора об Антарктике провозгласила, что Арктика используется только в мирных целях. Запрещаются любые мероприятия военного характера, такие как создание военных баз, проведение маневров, испытания оружия.

И наконец, необходимо ответить на вопрос: можно ли рассматривать открытое море как театр военных действий. Конвенция ООН по морскому праву от 10 декабря 1982 г. не содержит какого-либо запрета. Более того, Женевская конвенция II 1949 г. фактически презюмирует возможность ведения войны в открытом море. Вместе с тем, нормы международного права содержат определенные ограничения, которые касаются достаточно узких сфер. К таким нормам следует отнести Гаагскую конвенцию о постановке подводных, автоматически взрывающихся от соприкосновении мин 1907 г., Гаагскую конвенцию о некоторых ограничениях в пользовании правом захвата в морской войне 1907 г., Договор о запрещении размещения на дне морей и океанов и в его недрах ядерного оружия и других видов оружия массового уничтожения 1971 г. Однако приведенные примеры обозначают лишь частичную демилитаризацию морских пространств.

Правда, в прошлом специальными соглашениями некоторые акватории изымались из района войны. Так, конвенциями 1780 — 1781 гг. было нейтрализовано Балтийское море. До 1871 г. было нейтрализовано Черное море. Ст. 5 Договора между Аргентиной и Чили 1881 г. установила нейтрализацию Магелланова пролива, а ст. 25 и 33 Берлинского акта 1885 г. — рек Конго и Нигера. Позднее, в ХХ в., некоторые страны заключали между собой соглашения, призванные исключить из района войны отдельные участки открытого моря. В октябре 1939 г. 21 государство Американского континента объявили в декларации, что, "пока американские республики соблюдают свой нейтралитет, они в качестве меры самозащиты континента, в силу присущего им права, могут настаивать на том, чтобы воды, прилегающие к Американскому континенту, которые они считают имеющими первостепенную важность и прямую полезность в их сношениях между собой, не являлись местом совершения каких-либо военных действий со стороны какого-либо неамериканского государства".

"Но приведенные примеры,— пишут А.И. Полторак и Л.И. Савинский,— лишь подтверждают наш вывод, ибо в специальных соглашениях не было бы нужды, если бы существовал конвенционный запрет превратить открытое море в театр военных действий. Но пока такого запрета нет и можно констатировать наличие в современном международном праве определенных тенденций к всемерному сужению и ограничению военного использования открытого моря".

2.3. Международно-правовой институт окончания войны

Война — состояние временное, чуждое человеческой природе. На смену вооруженному конфликту приходит долгожданный мир. Восстановлению мирных отношений предшествуют определенные стадии, которые имеют функциональные назначения. Такие стадии получили закрепление в международно-правовом институте окончания войны и проявляются в двух больших подинститутах: прекращения военных действий и прекращения состояния войны.

Прекращение военных действий может осуществляться в форме перемирия и капитуляции.

Под перемирием следует понимать прекращение воюющими сторонами боевых действий. Ст. 37 IV Гаагской конвенции устанавливает, что перемирие может быть общим и местным.

Местное перемирие приостанавливает военные действия между отдельными подразделениями вооруженных сил на определенном участке театра военных действий и на ограниченный период времени. Его цель заключается в решении частных, ограниченных задач, возникающих в конкретном месте и временном интервале: подбор раненых, погребение мертвых, направление парламентеров, эвакуация детей и женщин и т.д.

Ст. 15 Женевской конвенции I закрепляет, что при наличии соответствующих обстоятельств “будут заключаться соглашения о перемирии или прекращении огня или же местные соглашения, чтобы позволить подобрать раненых, оставшихся на поле боя, транспортировать их, а также произвести обмен ими..., могут заключаться местные соглашения об эвакуации раненых, больных...".

Ст. 17 Женевской конвенции IV устанавливает возможность заключения местных соглашений “об эвакуации из осажденной или окруженной зоны раненых и больных, инвалидов, престарелых, детей и рожениц".

Как видим, местное перемирие ограничивается кратковременным прекращением решения боевых задач, и, как правило, подразумевается, что после выполнения определенных частных задач военные действия могут быть продолжены. Такая возможность нормативно определяется воюющими. Например, 4 декабря 1917 года между русской и немецкой армиями было заключено соглашение о перемирии, в котором указывалось: “Настоящий договор является временным и обязательным для обеих договаривающихся сторон с 23 ноября (6 декабря) 2 часа дня (12 часов) до 2 часов 4 декабря (19 декабря) 1917 года включительно или до заключения общего перемирия на всем Русско-Румынском фронте...".

Примером местного назначения может служить также англо-индонезийское соглашение о перемирии в Сурабайе (Индонезия), которое было заключено в октябре 1945 года. Условия перемирия предусматривали: а) немедленное прекращение огня; б) поддержание правопорядка индонезийскими властями, за исключением районов рассредоточения англичан; в) осуществление связи между индонезийцами и английским командованием для осуществления соглашения о перемирии.

IV Гаагская конвенция 1907 г. определяет возможность заключения между воюющими общего перемирия. Оно распространяется не на часть театра войны, а на военные действия в целом. В отличие от местного перемирия, общее не приостанавливает, а прекращает боевые действия. Решение о заключении общего перемирия принимается высшими государственными органами.

Общее перемирие является существенным шагом на пути к миру и прекращению состояния войны. Еще в 1892 г. русский юрист-международник В. Данаевский писал, что общее перемирие предшествует заключению мира, например, общие перемирия 1867 г. и 1878 г. предшествовали окончательному миру между Турцией и Сербией с Черногорией и Турцией с Россией. Другие русские юристы Ф. Мартенс и П. Казанский, считали, что общие перемирия следует рассматривать предвозвестником заключения мира.

При детальном исследовании главы 5 “О перемирии” IV Гаагской конвенции становится очевидным, что данная норма не лишена недостатков. Есть пробелы, связанные, например, с недостаточно четкой регламентацией общего перемирия. Нет нужды доказывать, что общее перемирие — это главное направление на пути восстановления мира. Любые попытки признать недействительным, пересмотреть или аннулировать решение об общем перемирии и возобновить решение спорных вопросов при помощи военных действий должны квалифицироваться как акт агрессии. Соответственно, государство, подвергшееся агрессии, приобретает право на индивидуальную или коллективную самооборону.

Суммируя сказанное, можно заключить, что общее перемирие аннулировано (пересмотрено) быть не может и в международно-правовых отношениях должно рассматриваться как бессрочное, а стороны в своих соглашениях об общем перемирии должны подтвердить этот факт. В качестве примера следует обратиться к Соглашению об прекращении войны и восстановлении мира во Вьетнаме. Ст.2 этого документа закрепляет, что полное прекращение военных действий объявляется на длительный срок и без ограничения во времени.

И наконец, правило, закрепленное в ст. 36 Гаагского положения о праве воюющих, когда срок перемирия не установлен, в любое время возобновить военные действия, заблаговременно направив неприятелю предупреждение, распространяется исключительно на местное перемирие.

В этой связи важной представляется позиция польского юриста М. Ляхса. В своей работе “Женевские соглашения 1954 г. об Индокитае" он справедливо отмечает: "Путем расторжения договора или иного, предусмотренного правом, освобождения от обязательств, вытекающих из него, государства получают ту свободу действий, какой они обладали до заключения данного конкретного договора. Применение соответствующей аналогии к институту перемирия привело бы к тому, что в результате отказа выполнять условия перемирия или в результате срыва перемирия стороны развязали бы себе руки для ведения войны. Однако поскольку государства не вправе вести агрессивную войну, то освобождение от правовых последствий перемирия не может создавать права, которыми данное государство не обладало до заключения перемирия. Если, следовательно, военные действия с самого начала были противоправными, то перемирие не может быть истолковано как временное состояние. Таким образом, вместе с ликвидацией неограниченного jus ad bellum подверглась изменению правовая сущность перемирия. С тех пор право сторон на освобождение их от правовых последствий, вытекающих из такого документа, представляется в новом свете. Ибо такой документ, кладя конец определенной акции, не может создавать права, которым не обладали подписавшие его государства к моменту его начала. Перемирие не может признавать права на ведение войны".

Заключение перемирия не лишает воюющую сторону права применять невоенные формы борьбы для защиты своих интересов в период состояния войны. На практике это правило выглядело следующим образом. С окончанием военных действий по перемирию лишь армейские силы прекращают непосредственную вооруженную борьбу, в то время как иные органы государства продолжают бороться с противником иными средствами. Так, например, суды, разбирая дела, где стороной является гражданин государства противника, продолжают выносить решения, исходя из предпосылки состояния войны, пленные и интернированные граждане продолжают удерживаться и т.д. Одним словом, справедливо заключает советский ученый — юрист В. А. Соколов, все органы государства, кроме армии, несмотря на заключенное перемирие, продолжают вести борьбу с противником средствами сообразно своему положению. Достижения перемирия — это показатель того, что конфликт между государствами вышел из стадии вооруженной борьбы. Аналогичная точка зрения высказывалась польским ученым Савицким, который писал: “Анализ постановлений, изложенных в соглашении о перемирии, заключенных в послевоенный период, показывает, что стороны... рассматривали их лишь как окончание военной фазы".

IV Гаагская конвенция и другие международные соглашения не решают вопроса о форме перемирия. Представляется, что единственно правильной и приемлемой может быть исключительно письменная форма. Это обусловлено тем, что условия перемирия в практике межгосударственного общения обсуждались и одобрялись на самом высоком государственном и военном уровнях. Например, соглашение о перемирии с Румынией было подписано от имени СССР маршалом Малиновским, а со стороны побежденных они принимались правительством и командованием вооруженных сил. В соглашении указывалось: “Правительство и Главное Командование Румынии, признавая факт поражения Румынии в войне, принимают условия перемирия".

Другим аргументом, подтверждающим правильность письменной формы, является чрезвычайная важность фиксирования условий перемирия, которые должны быть выражены четко, ясно, не содержать двусмысленных положений, определять права и обязанности сторон.

Более того, денонсация соглашения о перемирии будет неопровержимым доказательством нежелания вести мирный диалог о прекращении вооруженного противостояния и может рассматриваться в качестве отягчающего обстоятельства при расследовании военных преступлений, например, в работе военного трибунала. Нарушение устного, “джентльменского" соглашения не будет составлять правовой основы для установления степени противоправных действий государства и его органов, поскольку заинтересованная сторона всегда может сослаться на его отсутствие, нечеткость формулировок, множественность подходов и т.д.

При заключении перемирия стороны могут принять на себя широкие обязательства военного, политического и экономического характера, которые входят в соглашения о перемирии в качестве составляющей его части и оформляются как отдельное соглашение (декларации), объединенное с перемирием в едином договорном комплексе. Примерами, иллюстрирующими первый вариант, служат перемирия 1944 — 1945 гг. с Румынией, Финляндией, Болгарией и Венгрией; второй — Женевские соглашения об Индокитае 1954 г. и Эвианские соглашения 1962 г.

Стороны, участвующие в перемирии, могут рассмотреть вопрос об установлении демаркационной линии с целью разграничения дислокации своих воинских подразделений. Так, в период Алжиро-Марокканского пограничного конфликта были проведены переговоры с участием глав государств Мали, Алжира, Марокко и Эфиопии, которые пришли к следующему решению: а) комиссия в составе четырех государств должна определить нейтральную зону и наблюдать за эвакуацией из нее марокканских и алжирских войск; б) Марокко и Алжир обязаны прекратить военные действия; в) было решено созвать совещание министров иностранных дел с целью создания арбитражной комиссии.

19 декабря 1964 г. Алжир и Марокко в ходе прямых переговоров заключили соглашение о создании в спорных районах демилитаризованной зоны. Деятельность арбитражной комиссии привела к тому, что 20 февраля 1964 г. было заключено Алжиро-Марокканское соглашение об отводе войск на позиции, которые они занимали до начала конфликта, и о создании демилитаризованной зоны. Это означало, по существу, соблюдение принципа статус-кво, закрепленного в уставе ОАЕ.

На основе статус-кво было заключено Иордано-Израильское общее соглашение о прекращении огня от 11 марта 1949 г. Ст. 3 этого соглашения указывает: “Никакое подразделение наземных или военно-воздушных сил любой страны не должно пересекать линии или позиции, занимаемые в данный момент передовыми подразделениями ее наземных войск".

При рассмотрении вопроса о корейском перемирии 1953 г. представители США отвергли предложение установить демаркационную линию по 38-й параллели, что означало бы в этом отношении восстановление status-quo ante bellum. Они настаивали на том, чтобы демаркационная линия перемирия была отодвинута на 80 км к северу от 38-й параллели. В этом случае основные позиции корейско-китайской стороны оказались бы в рамках американцев. Такая позиция была отвергнута корейско-китайской делегацией.

Женевские соглашения о прекращении военных действий во Вьетнаме определили демаркационную линию, проходящую вдоль 17-й параллели. На север от этой линии отводились подразделения армии Вьетнама, а на юг — вооруженные силы Французского союза.

Установление демаркационной линии может регулироваться международными соглашениями и определяется участниками переговорного процесса. Определение демаркационной линии является факультативным условием при решении вопросов, связанных с перемирием. В ряде случаев установление такой линии было неприемлемым, исходя из складывающейся военно-политической обстановки. В частности, перемирия, заключенные в 1944-1945 гг. с бывшими союзниками Германии — Румынией, Болгарией, Финляндией и Венгрией, не содержали требований об определении и установлении демаркационных линий. В этот период времени передовые подразделения советской армии выполняли боевые задачи по уничтожению вооруженных сил фашистской Германии на территории Венгрии и Болгарии.

Советский ученый-юрист В.Л. Олеандров справедливо обращает внимание на то, что проведение демаркационной линии перемирия практически невозможно в условиях народных войн против колонизаторов, в которых широко применяются методы партизанской борьбы. Так, в период освободительной борьбы Индонезии против голландских колонизаторов в 1946-1949 гг. Совет Безопасности ООН своей резолюцией от 1 августа 1947 г. определил, что “в наступающее время невозможно установить определенную демаркационную линию, которая точно разделяла бы позиции республиканских и нидерландских вооруженных сил. Принимая во внимание, что республиканская национальная армия применяла систему народной обороны, вооруженные столкновения не ограничивались определенной линией фронта".

По нашему мнению, функциональное назначение демаркационной линии правильно определено в Египетско-Израильском соглашении о перемирии от 24 февраля 1949 г.: "Основным назначением демаркационной линии перемирия является установление черты, за которую вооруженные силы обеих сторон не имеют права переходить...".

При заключении перемирия вдоль демаркационной линии с целью ослабления напряженности между противоборствующими сторонами могут создаваться демилитаризованные зоны. Они были созданы и нормативно определены требованиями Ренвильского перемирия 1948 г. (Индонезия), соглашений Израиля с Египтом, Сирией и Трансиорданией о перемирии (Палестина 1949 г.), соглашений о военном перемирии в Корее 1953 г., Женевскими соглашениями по Индокитаю 1954 г.

В соответствии с Соглашением, заключенным между Главнокомандующим вооруженными силами ООН с одной стороны, и Верховным командующим Корейской народной армии и Командующим китайскими народными добровольцами — с другой стороны, о военном перемирии в Корее от 27 июля 1953 г., образовывалась демилитаризованная зона вследствие отвода войск с обеих сторон от демаркационной линии на два километра. Кроме того, установлено функциональное назначение демилитаризованной зоны “служить зоной-буфером для предотвращения возможности инцидентов, могущих повести к возобновлению военных действий".

Главным условием для эффективного и целевого действия демилитаризованной зоны является полный вывод войск на установленное расстояние к определенному периоду времени. Такое время устанавливается на переговорах между воюющими и должно быть реальным, поскольку по его истечении доступ вооруженных сил в зону будет квалифицироваться как нарушение условий перемирия.

Соглашением о военном перемирии в Корее 1953 г. был установлен 72-часовой срок вывода войск противоборствующих сторон, а затем еще отводилось 45 дней для создания безопасных путей в демилитаризованную зону, снятия минных полей, проволочных заграждений и других препятствий.

Особый вопрос представляет режим управления в демилитаризованной зоне. Следует отметить, что данная проблема не подвергалась специальному анализу и практически не рассматривалась в правовой литературе.

После осуществления необходимых политических и военных мероприятий, вывода к определенному времени вооруженных сил противоборствующих сторон в демилитаризованной зоне может оставаться гражданское население, уцелевшая частная и государственная собственность и т.д. Для обеспечения жизнедеятельности и безопасности населения, сохранности различных видов собственности возникает прямая необходимость управления территорией.

Соглашение о военном перемирии в Корее 1953 г. определяет “южную" и "северную" системы управления : “Гражданское управление и оказание помощи населению в части демилитаризованной зоны, расположенной к югу от демаркационной линии, возлагаются на ответственность Главнокомандующего вооруженными силами ООН, а гражданское управление... к северу от демаркационной линии, возлагаются совместно на Верховного командующего Корейской народной армией и Командующего китайскими народными добровольцами". Соглашением устанавливается цель доступа в демилитаризованную зону военных и гражданских лиц — осуществление гражданского управления и оказание помощи населению. Однако численность таких лиц не должна была превышать одной тысячи человек и персонально определялась командующими. Численность полиции и ее вооружения специально определялись Военной комиссией по перемирию.

В Соглашении о прекращении военных действий во Вьетнаме 1954 г. содержится правило: “Гражданская администрация и организация помощь в демилитаризованной зоне, расположенной по ту и другую сторону временной демаркационной линии, будут возложены на главное командование каждой из сторон в их соответствующих зонах". Кроме того, соглашением определялась деятельность смешанной комиссии, в функции которой входило установление численности и вооружение гражданской полиции.

Соглашением о перемирии в Индонезии от 14 декабря 1946 г. было решено “создать на высоком уровне Совместную комиссию по перемирию для наблюдения и практического осуществления перемирия...". Комиссия должна была рассматривать и принимать меры для разрешения различных вопросов в ходе осуществления переговорного процесса.

Ренвильское соглашение от 17 января 1948 г. детализирует предыдущее соглашение и закрепляет, что "... ответственность за поддержание закона и порядка, а также за безопасность для жизни и имущества в демилитаризованных зонах остается в руках гражданских полицейских...".

Дальнейший подробный анализ рассмотренных соглашений позволяет сделать вывод, что рассмотренная терминология “гражданское управление и оказание помощи населению", “гражданская администрация", “гражданская полиция" и т.д. не отражают сложность происходящих процессов в демилитаризованной зоне и затрудняют управление ими. Эти термины и выработанные на их основе подходы являются частными и по сути разрозненными.

Представляется, что наиболее удачным и общим термином, объединяющим перечисленные частные подходы, будет являться “правовой режим безопасности и управления демилитаризованной зоны". Сложные, неоднозначные и противоречивые проблемы, связанные с перемирием и деятельностью демилитаризованной зоны, требуют принятия жестких, четко скоординированных в соответствии с реальной обстановкой решений: обеспечение безопасности населения; сохранности частной и государственной собственности; поиск пропавших; оказание помощи раненым, больным, женщинам, детям, роженицам; обеспечение продуктами питания; недопущение эпидемий, эпизоотий, вандализма и мародерства; розыска и выдачи запрашивающей стороне лиц, подозреваемых в совершении преступлений; обмен информацией по различным интересующим вопросам.

Выполнение указанного режима целесообразно возложить на Военную (смешанную) комиссию по перемирию. В целях исполнения этого режима необходима четкая регламентация деятельности: полицейских подразделений, ответственных за поддержание правопорядка; средств массовой информации; медицинских, продовольственных, экологических, санитарных и других служб; пунктов оказания первоочередной помощи населению, включая воссоединения семей и т.д. Кроме того, в целях исполнения этого режима на отдельных должностных лиц, назначаемых Военной (смешанной) комиссией по перемирию, могут быть возложены функции контроля за соблюдением комендантского часа, деятельности радиопередающих и радиопринимающих устройств, передвижением по территории демилитаризованной зоны, выдачей необходимых документов и т.д. Приказы, директивы и указания этой комиссии являются обязательными для исполнения всеми, находящимися в демилитаризованной зоне.

Таким образом, детальная разработка и регламентация правового режима обеспечения безопасности и управления демилитаризованной зоны создаст возможность исключить из взаимоотношений сторон все виды насильственной борьбы и подготовить условия для перехода к миру.

Вместе с тем, после заключения общего перемирия военные действия между воюющими прекращаются, но состояние войны продолжает оставаться.

Другая форма окончания военных действий — капитуляция также не создает полностью нормальных взаимоотношений между государствами после ее подписания.

Главным юридическим критерием, отличающим капитуляцию от перемирия, является то, что государство, подписавшее акт о капитуляции, утрачивает также формальное равенство с победителем и выполняет все его предписания.

В теории и практике международных вооруженных конфликтов выделяют капитуляцию воинской части: условную и безусловную (безоговорочную), почетную и обыкновенную. Условная капитуляция означает, что при сдаче воинской части капитулирующая сторона выговаривает себе право, в частности, оставить холодное оружие у офицерского состава, выйти с оружием и знаменами из сданного укрепленного пункта. При безусловной капитуляции таких последствий не наступает. Последствия почетной капитуляции могут выражаться в сохранении за офицерами холодного оружия, за воинской частью — знамен. Обыкновенная капитуляция заключается в прекращении военных действий, сдаче противнику позиций, разоружении капитулирующих и их пленении. Такие разновидности капитуляции не урегулированы в системе норм международного права и в современный период относятся скорее к истории международных отношений.

Важное значение в международном гуманитарном праве отводится капитуляция армии или ее значительной части, в результате чего государство утрачивает способность к дальнейшему сопротивлению. Капитуляция крупных, значительных частей армии равносильна капитуляции государства, поскольку, сломив сопротивление подавляющей части вооруженных сил, противник получает возможность диктовать свои условия всей стране и контролировать ее политическую систему. Поэтому капитуляция такого рода всегда имеет и военный, и политический характер. Когда 8 мая 1945 г. в Берлине капитулировала немецкая армия, то эта капитуляция явилась не только военным, но и политическим актом. 3 сентября 1945 г. капитулировала перед Объединенными Нациями армия Японии, после чего были подписаны условия безоговорочной капитуляции.

Юридически значимым фактом является утрата капитулирующей стороной своего верховенства. Сам факт согласия на подписание акта о безоговорочной капитуляции означает согласие с требованиями, зафиксированными в нем относительно политической судьбы своих стран, и вследствие этого они обязаны к точно и неукоснительно исполнять все условия капитуляции. Поэтому согласия представителей Германии и Японии на подписание актов о безоговорочной капитуляции без обмена мнениями с представителями Объединенных Наций,— пишет ученый-юрист В.А. Соколов,— следует рассматривать как совместимое с требованиями современного международного права, предъявляемыми к побежденному агрессору."

До сих пор в международном праве не существует системы норм, определяющих взаимоотношения воюющих в период капитуляции. Единственной нормой является ст.35 IV Гаагской конвенции, которая ориентирует воюющих: во-первых, на соблюдение правил воинской чести в период капитуляции; во-вторых, на точное выполнение сторонами заключенных положений о капитуляции.

В современный период развития общества, практики послевоенного урегулирования представляется целесообразным разработать и нормативно определить термин “капитуляция", его квалифицирующие признаки, а также виды капитуляции.

Рассмотренные формы окончания военных действий, их регулирование и правовое закрепление позволяют констатировать, что никакая из них не в состоянии обеспечить урегулирование вооруженного конфликта и восстановить мир. Перемирие и капитуляция не заменяют состояние войны состоянием мира.

Одной из форм прекращения состояния войны может быть издание односторонней декларации (заявления), которая провозглашает наступление мирных отношений и позволяет в дальнейшем разрешить возникшие вопросы послевоенного урегулирования. Эта форма характерна тем, что каких-либо переговоров между противоборствующими сторонами не происходит, а мирные отношения считаются результатом волеизъявления одной из сторон. Например, путем одностороннего заявления было прекращено состояние войны между Бельгией и Германией 1950 г., Советским Союзом и Германией 1955 г.

В Указе Президиума Верховного Совета СССР о прекращении состояния войны между Советским Союзом и Германией от 25 января 1955 г. дается краткая оценка отношений между государствами с 22 июня 1941 г. по 1955 г., определяется роль народа-победителя в войне. Далее Указ объявляет : 1) Состояние войны между Советским Союзом и Германией прекращается и между ними устанавливаются мирные отношения; 2) Все возникшие в связи с войной юридические ограничения в отношении граждан Германии, рассматривавшихся в качестве граждан враждебного государства, утрачивают свою силу; 3) Объявление о прекращении состояния войны с Германией не изменяет ее международных обязательств и не затрагивает прав и обязательств Советского Союза, вытекающих из существующих международных соглашений четырех держав, касающихся Германии в целом.

Другая форма прекращения состояния войны непосредственно связана с переговорным процессом, с волеизъявлением сторон. В качестве примера следует обратиться к Совместной Декларации Союза Советских Социалистических Республик и Японии от 19 октября 1956 г., которая в частности определяет, что в ходе переговоров стороны договорились о прекращении состояния войны, восстановлении дипломатических и консульских отношений. Более того, п.9 Декларации определяет необходимость продолжения восстановления нормальных межгосударственных отношений и проведения переговоров о заключении мирного договора. Однако до настоящего времени такой договор между государствами (Россией как продолжательницей СССР) не подписан. Причин тому много, и среди прочих ”холодная война”, гонка вооружений, подписание ведущими капиталистическими государствами и Японией Сан-Францисского мирного договора 1951 г., антисоветские заявления лидеров западных государств и США, попытки переоценки роли СССР в победе над фашизмом, непродуманные действия советского руководства, размещение американских военных баз на территории Японии, необоснованные территориальные претензии японской стороны при активной поддержке западных стран и США на Курильские острова и т.д.

Соглашение о прекращении состояния войны имеет несомненное преимущества перед односторонним прекращением состояния войны. Договариваясь о восстановлении мирных отношений, стороны тем самым решают одну из главных задач мирного урегулирования. Вместе с тем, не всякое согласованное прекращение состояния войны означает, что весь комплекс вопросов мирного урегулирования на основе переговоров решается полностью. Примером тому, как воюющие государства на основе переговоров могут принять решение о прекращении существовавшего между ними состояния войны и вызвать тем самым частично урегулированное состояние мира, является вышеуказанная Декларация СССР и Японии от 19 октября 1956 г. Стороны, прекратив существовавшее между ними состояние, впоследствии заключили еще несколько соглашений, в которых урегулировали вопросы послевоенных отношений. Следовательно, не каждая правовая форма, источником которой является согласованное волеизъявление государств, может стать подходящим средством для полной нормализации послевоенных отношений.

Практика урегулирования вооруженных конфликтов выработала действенную форму прекращения состояния войны. Такой формой является мирный договор, позволяющий разрешить многие вопросы послевоенного урегулирования.

Истории известны прелиминарные (предварительные) мирные договоры, которые определяли будущее правовое положение воюющих сторон. Ф.Ф. Мартенс отмечал, что они имели “значение пробных шаров, имеющих целью показать, насколько предложенные условия мира встретят возражение или согласие третьих нейтральных держав. Так, Сан-Стефанский предварительный договор вызвал протесты со стороны Англии и Австро-Венгрии и подвергся переделке на Берлинском конгрессе, при участии великих держав, подписавших Парижский трактат 1856 г.". "Промежуток времени,— отмечает В.А. Соколов,— отделяющий предварительный договор от окончательного, обычно использовался на переговоры, в которых стороны уточняли основные положения будущего окончательного мира, и мог быть достаточно велик. Так, в Тридцатилетнюю войну прелиминарный договор был заключен сторонами в 1645 г., а Вестфальский мирный договор был подписан 24 октября 1648 г. Причина затяжки заключалась в том, что в течение пяти лет продолжались переговоры насчет того, кому первому надлежало въехать в г. Мюнстер, где происходили переговоры, и в какие ворота, кто первый поднимется по лестнице и войдет в зал совещаний, кого посадить справа от председателя и кого слева, какие титулы давать представителям различных государств и т.п."

Заключение мирного договора означает полное прекращение состояния войны. Взаимоотношения восстанавливаются в полном объеме, устанавливается долгий и прочный мир. По содержанию и участникам мирный договор может быть различным. Например, мирный договор между Болгарией и Сербией, подписанный в 1886 г. и известный как Бухарестский мирный договор, содержит одну статью: “Мир между королевством Сербии и княжеством Болгарии восстанавливается со дня подписания договора".

Мирный договор между Индией и Японией от 9 июня 1952 г. содержит 11 статей и, помимо объявления прочного и вечного мира и дружбы, определяет взаимоотношения по широкому кругу вопросов: торговым, морским, авиационным и др. Устанавливается, что стороны предоставят друг другу режим наиболее благоприятствуемой нации в отношении таможенных пошлин и всякого рода сборов, ограничений и других правил, связанных с импортом и экспортом товаров и т.д.

Указанные договоры являются двусторонними мирными соглашениями. В качестве многостороннего следует остановиться на Мирном договоре с Японией. Этот договор был подписан в Сан-Франциско между Союзными Державами и Японией 8 сентября 1951 г. и состоит из 8 глав и 27 статей, а также двух оговорок, сделанных делегацией Сальвадора. Договором устанавливается: “состояние войны между Японией и каждой из Союзных Держав прекращается с момента вступления в силу настоящего Договора между Японией и соответствующей Союзной Державой". Соглашением регулируются территориальные вопросы, политические и экономические отношения, а также проблемы, связанные с собственностью.

Следует обратить внимание на то, что проблемы послевоенного регулирования правового положения собственности иностранных государств не теряют своей актуальности в современный период межгосударственных отношений. Речь идет о правовом положении культурных ценностей, перемещенных в результате Второй мировой войны и находящихся на территории России. Возникает вопрос: в результате чего культурные ценности иностранных государств находятся на территории современной России. Для его уяснения и ответа следует обратиться к недавней истории и ужасающим фактам периода войны.

Гитлеровская Германия, развязав Вторую мировую войну, совершала широкомасштабное разграбление культурных ценностей, а также их беспощадное уничтожение на оккупированных территориях. В ходе работы Нюрнбергского трибунала были установлены многочисленные факты разграбления. Так, в частности, в августе 1941 г. был создан батальон особого назначения при министерстве иностранных дел по инициативе его руководителя Риббентропа. Задача батальона особого назначения состояла в том, чтобы немедленно после падения крупных городов захватывать культурные ценности, библиотеки научных учреждений, сортировать ценные издания книг, фильмы, а затем направлять их в Германию. Батальон состоял из четырех рот: 1-я рота была придана германскому экспедиционному корпусу в Африке, 2-я — группе армий “Север", 3-я — группе армий "Центр" и 4-я — группе армий "Юг".

На заседаниях трибунала приводились факты участия 2-ой роты батальона в изъятии ценностей из дворцов в пригородах Ленинграда. В Царском Селе рота захватила и вывезла имущество Большого дворца — музея Императрицы Екатерины, из дворца Императора Александра была вывезена старинная мебель, библиотека, состоящая из 6-7 тысяч книг и т.д.

На территории Украины гитлеровцы разграбили музеи, вывезли уникальные издания библиотеки Академии наук, ограбили и разрушили Софийский Собор и Киево-Печерскую Лавру.

Из Белоруссии немцы вывезли свыше 300 тысяч томов ценнейших книг, картин и скульптур, а здания библиотек, театров, музеев беспощадно уничтожались "истинными арийцами".

В ходе работы трибунала было установлено, что в разграблении культурных ценностей принимали участие командующие крупными воинскими подразделениями. Так, ростовский музей изобразительных искусств был ограблен и вывезен в Германию командующим 1-ой танковой армией генералом от кавалерии Макензеном и начальником отдела пропаганды этой же армии Миллером.

Алчность и стремление к роскоши были характерны для руководителей фашистской Германии. В этом отношении показательной является записка Розенберга на имя Бормана: "... Среди них есть ценные произведения, и чтобы их не разграбили, начальник верховного командования вооруженными силами по моей просьбе и согласно приказу фюрера распорядился, чтобы на эти произведения искусства был составлен каталог и чтобы они были сохранены для фюрера".

Общую картину потерь составить невозможно. Тем не менее, учитывая публиковавшиеся данные, можно говорить об уничтожении на территории СССР до 1 000 музеев и других учреждений, где находились культурные ценности, и свыше 1 млн. экспонатов. Среди них такие бесценные произведения, как Янтарная комната, вывезенная в Германию.

После разгрома и капитуляции гитлеровской Германии СССР, Великобритания, США и Франция взяли верховную власть в стране. Союзники применяли к Германии как государству-агрессору различные меры, закрепленные международным правом. В этот период у Германии изымались материальные ценности для возмещения ущерба, который был причинен нашему государству. Такой процесс в международном праве получил название реституции.

Международное право выделяет два вида реституции: военную и компенсаторную.

"Под военными реституциями,— пишет профессор В.А. Карташкин,— следует понимать возвращение потерпевшему государству имущества, различных предметов, ценностей и материалов, вывезенных в нарушение международного права стороной в вооруженном конфликте с временно оккупированной территории противника".

Однако возвращение вывезенного имущества не всегда возможно по различным причинам: утрата или приведение в негодность, неизвестно его нахождение и т.д.

Поэтому другим видом, по справедливому утверждению профессора О. Н. Хлестова, является компенсаторная реституция, означающая, что если государство-агрессор не могло возвратить культурные ценности странам, из которых они были вывезены, то оно передавало им предметы культуры такого же рода и приблизительно равноценные. Эта форма ответственности, применявшаяся Союзниками в Германии, была отражена в Мирных договорах 1947 г., заключенных с Италией, Бельгией, Венгрией, Румынией и Финляндией. Данная разновидность реституции применялась к Германии не по праву победителя, т.к. эта концепция существовала в прошлые века, а на основании норм международного права, сложившегося ко второй мировой войне. В свете этих норм культурные ценности изымались у Германии не в качестве военных трофеев, так, как было ранее, а как форма ответственности у государства-агрессора. "При этом правомерным,— продолжает О.Н. Хлестов,— являлось изъятие культурных ценностей у государства-агрессора, принадлежащих как государству, так и муниципальным властям, юридическим и физическим лицам".

СССР, а затем Россия, как государство-продолжатель Союза ССР, осуществляла права собственника в отношении культурных ценностей, перемещенных в СССР в 1945-1949 гг., т.е. владела, пользовалась и распоряжалась данными предметами. Значительная часть культурных ценностей была передана ГДР, что не всегда квалифицированно оформлялось с правовой точки зрения.

В последние годы усилились стремления некоторых государств Запада добиться возвращения культурных ценностей, перемещенных в СССР в 1945-1949 гг. В ряде случаев такое стремление находило поддержку у некоторой части российских политических кругов. С целью недопущения вывоза культурных ценностей Постановлением Государственной Думы 21 апреля 1995 г. был введен мораторий на принятие решений о возвращении культурных ценностей, перемещенных в годы Второй мировой войны до принятия специального закона.

5 февраля 1997 г. Государственной Думой был принят, а 5 марта этого же года одобрен Советом Федерации Федерального Собрания Федеральный Закон № 64-ФЗ “О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации" (далее ФЗ).

Этот нужный и важный ФЗ выявил полярные точки зрения в российском обществе. Так, например, С.Н. Молчанов в статье “К вопросу о реституции культурных ценностей" пишет: "... принятие... закона... идет не только в разрез с концепцией всемирного культурного наследия, нормативно закрепленной в современном международном публичном праве, но и является прямым нарушением международных обязательств РФ, в частности по Конвенция о мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного вывоза, ввоза и передачи собственности на культурные ценности 1970 г. и Гаагской конвенции к протоколу “О защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта" 1954 г. Ответственность за это полностью ложится на теперешний состав Госдумы и Совета Федерации...".

Такая позиция представляется сомнительной и вряд ли направлена на обеспечение стабильности российского государства и укрепление его позиции в современном мире.

Соглашения, к которым обращается автор статьи, не имеют ничего общего с проблемой реституции культурный ценностей, перемещенных в СССР после Второй мировой войны. В данном случае юридически правильной является позиция профессора О. Н. Хлестова, который отмечает, что эти соглашения были заключены позднее и не могут распространяться на действия, факты, ситуации и правоотношения, которые существовали до их заключения, т.к. в международном праве общепризнанно, что договор не имеет обратной силы, если в нем не предусмотрено иное (это закреплено в ст. 28 Венской конвенции о праве международных договоров). К тому же эти договоры не могли изменить правовое положение Германии, существовавшее в 1945-1949 гг., права Союзников и меры, применяемые к ним в отношении Германии. Устав ООН подтвердил юридическую силу действий, предпринятых Союзниками против Германии (ст. 107). Он также гласит, что в случае противоречия какого-либо международного договора Уставу преимущественную силу имеет Устав ООН.

Более того, конституционность рассматриваемого ФЗ поставил под сомнение Президент Российской Федерации. Он обратился в Конституционный Суд, утверждая, что статьи 3, 5-10, 16, 18, а также ФЗ в целом по порядку принятия палатами Федерального Собрания противоречат Конституции России.

Рассматривая дело о проверке ФЗ, Конституционный Суд постановил, что отдельные нормативные положения статей 3,5,6; пункт 1 статьи 8; статьи 9,10 ; пункт 3 статьи 16; пункты 2 и 3 статьи 18 не соответствуют Конституции. Полностью соответствующими Конституцией признаны статья 7 ; пункты 1,2 и 4 статьи 16 ; пункт 1 статьи 18. Далее в Постановлении отмечается, что Конституционный Суд воздерживается от признания ФЗ не соответствующим Конституции по порядку принятия Государственной Думой. Кроме того, Конституционный Суд признает ФЗ по порядку его принятия Советом Федерации не противоречащим Конституции России.

Таким образом, 20 июля 1999 г. Конституционным Судом Российской Федерации в вопросе о перемещенных культурных ценностях была поставлена точка, а 26 апреля 2000 г. Государственной Думой был принят Федеральный Закон № 70-ФЗ “О внесении изменений и дополнений в Федеральный Закон “О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации".

Профессор О. Н. Хлестов, комментируя Постановление Конституционного Суда, справедливо указывает, что было принято беспристрастное, справедливое решение, основанное исключительно на нормах права. Суд, являясь высшим судебным учреждением России, при рассмотрении столь острого политического вопроса, как культурные ценности, строго руководствовался правовыми нормами, выступал за их соблюдение, что имеет огромное значение для претворения в жизнь нормы Конституции Российской Федерации о том, что Россия должна быть правовым государством.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Развитие современного общества, стремление оградить человечество от разрушительных последствий войн положили начало разработке специальных норм, определяющих пределы применения силы, положения воюющих, гражданского населения, раненых, больных, лиц, потерпевших кораблекрушения и т.д.

В настоящее время такие нормы систематизированы и составляют самостоятельную отрасль международного права — международное гуманитарное право. Однако этот термин нуждается в уточнении. Некоторые авторы включают в это понятие, помимо "права Гааги" и "права Женевы", вопросы прав человека, проблемы разоружения и правового регулирования положения беженцев. По нашему мнению, это неоправданно расширенное толкование международного гуманитарного права, которое не позволяет определить его сущность, функциональное назначение, место в системе международного права, а также установить его соотношение с другими отраслями международного права и другими юридическими дисциплинами — международным частным, административным правом и т.д.

В этой связи наиболее правильным будет обращение к термину "международное гуманитарное право, применяемое в вооруженных конфликтах”. Такой подход позволяет определить объект, предмет, методы и функции регулирования, что свидетельствует о наличии самостоятельной отрасли международного права. Более того, рассматриваемая отрасль права имеет свойственные только ей источники, т.е. формы, в которых существуют конкретные нормы. Можно говорить о двойственности источников международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах — нормах, созданных в Гааге, и нормах, разработанных в Женеве. Такая двойственность носит условный характер и в целом не разделяет международное гуманитарное право, применяемое в вооруженных конфликтах, на две части. В теории и практике эти две группы норм рассматриваются в совокупности и органической взаимосвязи.

Каждая отрасль международного права характеризуется наличием определенной иерархической системы ее принципов. Однако независимо от предложенной иерархии все принципы конкретной отрасли права находятся в органическом единстве, взаимосвязаны и взаимообусловлены. Именно в таком сочетании они выполняют роль регулятора общественных отношений на межгосударственном уровне, выражают основополагающие правила поведения участников вооруженных конфликтов. Принципы международного гуманитарного права, применяемого в вооруженных конфликтах, с учетом их содержания можно разделить на две группы: основные и специальные. При оценке каждого принципа и выявления их взаимосвязи следует руководствоваться положениями Декларации о принципах международного права от 24 октября 1970 г., которые провозглашают, что при толковании и применении рассматриваемые принципы выступают как взаимосвязанные и каждый принцип должен рассматриваться в контексте других принципов.

Одним из основополагающих, базовых положений международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте, считается обязанность государства предварять начало войны ее объявлением. Толкование этого правила было проведено Институтом международного права в Генте и заключается в том, что война не должна начинаться без ее объявления или без ультиматума, причем в любом случае до начала военных действий должен быть назначен срок, достаточный для того, чтобы предупредить вероломное нападение врасплох. К сожалению, не все три принципа получили конвенционное закрепление.

Ведение боевых действий вооруженными силами происходит на определенных пространствах сухопутной, воздушной и морской территории. В юридической литературе при рассмотрении пространственных пределов ведения войны обоснованно используются два термина “театр войны” и “театр военных действий”. На первый взгляд эти термины равнозначны. Однако анализ, проведенный в работе позволяет заключить, что театр войны — это территория в пределах которой воюющие ведут или могут вести военные действия. Под театром военных действий следует понимать территорию (участок местности), на которой вооруженные силы реально ведут боевые действия. Из этого следует, что понятие “театр войны” шире понятия "театр военных действий". В театр войны может входить несколько театров военных действий.

Вооруженное противостояние между государствами — явление временное. Война, как правило, заканчивается миром. Нормы международного права содержат определенные стадии стабилизации послевоенных межгосударственных отношений. Такими стадиями в зависимости от обстановки являются капитуляция, перемирие, заключение мирного договора.

Некоторые авторы, например В.А. Соколов, дополнительно выделяют еще первичную стадию прекращения вооруженных столкновений — приостановления военных действий. Смысл этой стадии состоит в краткосрочной паузе, приостановке на конкретном участке боевых действий, например, в дни религиозных и светских праздников. Однако в международном праве не существует нормы, устанавливающей форму такого соглашения. По нашему мнению, приостановление военных действий следует рассматривать как разновидность местного перемирия.

В заключение следует отметить, что перемирие и капитуляция прекращают военные действия, но состояние войны между воюющими продолжает сохраняться. Основной юридической формой прекращения состояния войны является мирный договор, который объявляет состояние войны между государствами несуществующим и определяет круг вопросов послевоенного урегулирования.

Список литературы

1. Конституция Российской Федерации 1993 г.

2. Гаагские конвенции 1907 г.

3. Женевские конвенции 1949 г. и Дополнительные Протоколы к ним.

4. Мартенс Ф.Ф. Современное право цивилизованных народов. М., т. 1-2, 1996 г.

5. Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. История международного права. М.: Международные отношения. 1990 г.

6. Гроций Г. О праве войны и мира. М.: Ладомир. 1994 г.

7. Клаузевиц К. О войне. М.: Логос. 1995 г.

8. Фердросс А. Международное право. М., 1959 г.

9. Оппенгейм Л. Международное право. М., 1949 г.

10. Коровин Е.А. Международное право переходного времени. М.: Международные отношения 1926 г.

11. Кожевников Ф.И. Великая Отечественная война и некоторые вопросы международного права. М.: МГУ. 1954 г.

12. Полторак А.И., Савинский Л.И. Вооруженные конфликты и международное право. М.: Наука. 1976 г.

13. Арцибасов И.Н., Егоров С.А. Вооруженный конфликт: право, политика, дипломатия. М., 1989 г.

14. Блищенко И.П. Обычное оружие и международное право. М.: Международные отношения 1984 г.

15. Калугин В.Ю., Павлова Л.В., Фисенко И.В. Международное гуманитарное право. Минск: Тесей. 1999 г.

16. Тункин Г.И. Теория международного права. М.: Международные отношения. 2000 г.

17. Кальсховен Ф. Ограничение методов и средств ведения войны. МККК 1994 г.

18. Бори Ф. Возникновение и развитие международного гуманитарного права. МККК 1994 г.

19. Пустогаров В.В. Международное гуманитарное право. М., 1997 г.

20. Лукашук И.И. Международное право. Общая и особенная часть. М.: БЕК. 1996 г.

21. Сингх Н. Ядерное оружие и международное право. М.: ИЛ. 1962 г.

22. Нюрнбергский процесс: Право против войны и фашизма. Сборник статей. М.: РАН. 1995 г.

23. Уроки Балканского кризиса: Роль силы в обеспечении стабильности и безопасности в Европейском регионе. Сборник статей. М.: Институт Латинской Америки. 2000 г.

24. Кофи А. Аннан. Проблема вмешательства. Нью- Йорк. ООН. 1999 г.

25. Миличевич П. Шесть агрессий Запада против южных славян в ХХ -ом столетии. М.: Палея- Мишин, 1999 г.

26. Нюрнбергский процесс над главными военными преступниками. Сборник материалов в 7- ми томах. М., 1961 г.

27. Мелков Г.М. Международное право в период вооруженных конфликтов. М.: ВЮЗИ. 1988 г.

28. Ганюшкин Б.В. Нейтралитет и присоединение. М.: Международные отношения. 1965 г.

29. Олеандров В.Л. От войны к миру. М.: Международные отношения. 1996 г.

30. Черниченко С.В. Теория международного права. М., 1999 г.

Контактный телефон:
7 (095) 558-15-03 (дом.)
Алешин Владимир Васильевич

Copyright © 1994-2016 ООО "К-Пресс"