Черные дыры в Российском Законодательстве 2003'1
	Home Поиск Издания Контакты k-press.ru

Продолжается подписка на наши издания! Вы не забыли подписаться?

Теоретические проблемы формирования частных криминалистических методик расследования преступлений

Гармаев Ю.П., к.ю.н., доцент, старший следователь
ОВД прокуратуры Республики Бурятия

В настоящее время уже нет необходимости доказывать, что идеи видного представителя итальянской антропологической школы “прирожденного преступника”, профессора Римского университета и депутата итальянского парламента Энрико Ферри достойны современной интерпретации. Так, вполне злободневны его утверждения о детерминации между цивилизацией и преступностью. Выявленная Э. Ферри закономерность “увеличения числа неустановленных виновников преступлений” ждет своего научного переосмысления.

Действительно, мировая картина характеризуется ухудшением структуры преступности:

• растет криминогенная активность молодежи, женщин и “белых воротничков”;
• усиливается виктимность населения;
• сохраняются неблагоприятные тенденции, установившиеся еще в 50–60-е годы в США и странах Западной Европы.

Даже в таких “цивилизованных” государствах, как Финляндия и Норвегия, за последние 10 лет преступность возросла в два раза. Растет число преступлений не только в Дании и Швеции, но и в Японии. Этот вывод подтверждался на всех конгрессах криминологов. Об этом же свидетельствуют данные уголовной статистики ООН.

Аналогичные закономерности наблюдаются и в России, и странах СНГ, и в государствах Восточного блока.

К сожалению, закономерность российских общественных, социально-экономических отношений такова, что они практически не могут функционировать без уголовно-правового обеспечения. В свою очередь, расширение сферы применения материального права закономерно должно обеспечиваться если не опережающим, то синхронным развитием уголовного процесса и криминалистики. Быть может, единственным свидетельством этого развития являются эффективные частные методики расследования преступлений.

Между тем, на наш взгляд, в криминалистике, в разделе “Криминалистическая методика” не решены крупные теоретико-методологические вопросы:

1) какова должна быть информационная основа, на которой создается частная методика расследования преступлений (формы представления, критерии полноты и качества такого знания могут рассматриваться как особые проблемы);
2) какие элементные факторы и динамические части должны быть в структуре частной методики расследования;
3) каким образом можно сформулировать цель частной криминалистической методики расследования преступлений;
4) что может быть принято за классификационное основание в типологии частных методик расследования.

Перечислены лишь те проблемы, которые видны сразу и непосредственно. Что же касается “тонких переходов”, связанных, например, с методологическими идеями отражения, деятельностного подхода, системности и симметрии, то, по-видимому, часть из них должна стать предпосылками любого криминалистического исследования, а другая часть – специально обсуждаться.

Диалектика становления криминалистической методики требует изучать всякое явление в исторической связи. Это требование диалектики должно реализоваться в так называемых историко-генетических методах анализа. При этом важно проследить:

а) как это явление возникло (предыстория);
б) какие главные этапы в своем развитии прошла история криминалистической методики;
в) чем стала криминалистическая методика теперь.

Эти методы обязывают видеть тенденции развития криминалистической методики и прогнозировать ее будущее состояние. Одновременно методологическое условие историзма относится и к изучению самой реальности, т.е. к практической деятельности органов предварительного расследования. Такое условие выражает ее детерминированность прошедшим, бывшим состоянием, недопустимость абсолютизации настоящего состояния как вечного и “естественного”.

Поставленная проблема, на первый взгляд, кажется неразрешимой, поскольку, во-первых, “систематизированного научного изложения истории отечественной криминалистики не существует”. Во-вторых, каждый автор в своей попытке выстроить хронологическую картину по-своему понимает суть признаков появления криминалистической методики. В-третьих, нет ясности, следует ли обозначать “вехи” криминалистической методики только в российской криминалистике или же в мировом контексте.

Нам представляется уместным определиться в предпосылках исследования. Так или иначе, теоретико-методологические воззрения автора сказываются на его ходе и результатах. Поэтому мы полагаем целесообразным высказать принципиальное положение: зачатки криминалистической методики закономерно появляются там и тогда, где и когда появилось знание о том или ином типе (виде) преступлений (преступной деятельности). Более того, в какой мере исследована преступная деятельность, в такой же мере формируется определенная частная методика расследования преступлений. Иначе говоря, если исторический период изучения преступной деятельности оценивается как “романтический”, донаучный, то и таков же уровень развития криминалистической методики. Он не может быть иным.

Так, известно, что в середине ХIХ в. в Европе произошел всплеск интереса исследователей к феномену преступности. Это было время, когда уже подходил к концу донаучный период развития представлений о криминальных явлениях и начиналось объединение зачатков теорий и результатов дедуктивных рассуждений. Развитие “зародышей” наук (этиологии, пенологии и пр.) шло под знаком крепнущего авторитета естественно-научного знания, которое все более смело наступало на метафизические догмы мышления. Нет ничего странного в том, что первыми, условно говоря, криминалистами были естествоиспытатели. Все школы и направления нарождающихся молодых наук о преступности с неукротимым рационализмом настроились на поиски видимых знаков преступников как в целях профилактики, так и в целях расследования. Одни верили, что “дурная нравственная гигиена” полностью отражается на физиономии человека (френологическая доктрина Галля – Лафатера), другие всерьез подозревали о взаимосвязи формы черепа и мозгов насильников-убийц (школа Ч. Ломброзо). Эти взгляды были популярны не только во Франции, но и в Англии, Америке, России. “Глубокое убеждение, – писал в то время Л.Е. Владимиров, – что свет для криминалистики блеснет не из кабинета юриста, а из клиники психиатра, руководило мною с самого начала моей ученой деятельности”.

Для этой исторической вехи примечательно: шел активный поиск закономерных соотношений внешнего вида и поведения человека и его преступной деятельности. При этом можно выделить несколько ключевых положений:

1) не желая мириться с “железным структурализмом” позднего средневековья, “новые криминалисты” все больше акцентировали внимание на анализ причинно-следственных связей эмпирических фактов;
2) исследование преступной деятельности, хотя и стихийно, но велось по существу полидисциплинарно, т. е. с применением методов различных наук, в том числе и статистики;
3) обозначилась тенденция к переходу от изжившей себя формулы “верим, доказывая” к более современной – “доказывая, верим”; 
4) впервые появились важные факторы: возникло научное сообщество и научные тексты.

Например, тюремный врач, профессор Ч. Ломброзо основал специальный юридический журнал “Scoola positivа” (1880) по изучению преступности. Аналогичный журнал основал во Франции Лакассаль (1886). В России же появился журнал “Криминалист” (1882). Правда, в редакционной статье Н. Неклюдов сожалеет, что в России по юридическому профилю выходят только три периодических издания, в то время как в Германии и во Франции – около 200. Вокруг этих журналов объединялись “сопредельные положительные науки”. Единства мнений по многим проблемам не наблюдалось, но существовало взаимное влияние подходов к исследованию криминалистических проблем. Поэтому не случайно баршевские “образы производства следствия” при “смертоубийстве”, отравлении, “исследовании банкротства” во многом отражают донаучный характер периода мирового развития криминалистической методики. Заметим, что и другие работы того времени были похожи друг на друга уровнем представления как о механизме преступления, так и о “механизме расследования”.

Собственно научный период развития криминалистических представлений как о преступной деятельности, так и о методических рекомендациях принято связывать с Г. Гроссом и его последователями (О. Вендель, Р. Гейндль, М. Геринг, Ф. Зеланд, Ф. Мейкснер, Р. Рейнгард, Р-А. Рейсс, А. Свенссон, Г. Шнейкерт, В. Штибер). Российские имена упоминаются чаще всего, когда говорят о практическом внедрении и популяризаторстве криминалистической методики (В.И. Громов, В.И. Лебедев, А.И. Люблинский, И.М. Снегирев).

Здесь, по-видимому, проходит граница между “романтическими” воззрениями и новой “вехой” в развитии криминалистической методики. Отечественные криминалисты 20-30-х годов, с одной стороны, взяв на вооружение англо-американскую идею modus operandi system (Л. Этчерли, А. Фольмер), а с другой, – немецкий прагматизм методических рекомендаций (Р. Рейсс, В. Штибер), положили начало выделению двух полюсов в объекте криминалистики: преступной деятельности и деятельности по расследованию преступлений – методике расследования (С.А. Голунский, Г.Ю. Маннс, С.М. Потапов, Г.К. Рогинский, И.Н. Якимов).

В свое время Г.Ю. Маннс особо подчеркивал “служебное значение” для криминалистики знаний о преступной деятельности. Они, по его мнению, необходимы для того, “чтобы криминалистика могла, зная, как совершаются преступления, с успехом выполнить свою основную задачу, заключающуюся в разработке таких приемов расследования, которые бы дали возможность если не достигнуть, то приблизиться к идеалу всякой следственной деятельности – раскрытию всех совершенных преступлений”. Получается вполне логично, что любое исследование отдельного вида преступной деятельности – это основа для формирования соответствующей методики расследования.

По мере возможности, этот переход усилиями многих криминалистов и криминологов постепенно приобретает конкретные очертания. Стали заметны обособленные научные направления по созданию частных криминалистических методик. Так, начиная с середины 70-х годов стала публиковаться серия объемных работ большого авторского коллектива Института прокуратуры совместно с Экономическим институтом при Госплане, Экономико-математическим институтом Академии наук, Институтом по изучению конъюнктуры торговли, Научно-исследовательской лабораторией МВД СССР (отв. ред. В. Г. Танасевич). В этой серии (шесть выпусков) была произведена успешная попытка систематизации субъектов и способов подготовки, совершения и сокрытия хищений государственной и общественной собственности в различных отраслях хозяйства (публикации имеют ограничительный гриф).

Примерно в это же время на основе эмпирических материалов, вначале собранных в прокуратуре Нижегородской области (Л. Г. Видонов), а затем в Институте прокуратуры, было подготовлено справочное пособие, содержащее типовые версии, соотнесенные с конкретными исходными данными, с которых обычно начинается расследование дел об убийствах. Между прочим, уже тогда ведущие ученые института (Н.А. Селиванов, Б.В. Коробейников, К.Ф. Скворцов, 1983) отдавали себе отчет, что методологическую основу исследований и их результаты нужно рассматривать как весьма приблизительные.

В начале 80-х гг. публикуются прикладные разработки Н. Б. Опарина. Автор проделал значительную работу по систематизации эмпирических данных о деятельности расхитителей продукции животноводства и растениеводства. Однако задача формирования “полноструктурной” методики расследования им не ставилась и не решалась.

Научные разработки по анализу следственных ситуаций, которые ведутся с середины 70-х гг. (Л.Я. Драпкин, С.И. Цветков, Н.П. Яблоков и др.), принципиально не могут пойти дальше без решения исходных проблем в связи с типизацией версий. Насколько глубоко решен вопрос о типовых версиях, настолько может быть основательно рассмотрена типология ситуаций расследования.

В системах информационного обеспечения процесса расследования (З.И. Кирсанов, В.Я. Колдин, Х. Користка, Н.С. Полевой и др.) также выявлена та же зависимость: объем и качество частной методики расследования находятся в прямом отношении к познанным закономерностям механизма преступной деятельности.

Методология создания учебных и прикладных компьютерных экспертных систем (Н.Б. Бобрынин, С.И. Цветков и др.) только формируется как исследовательское направление, но уже сейчас понятна первопричина слабости создаваемых методических рекомендаций: нет полных и конкретных криминалистических характеристик преступной деятельности.

То, что претендует на частную методику, неизбежно выродится в мертвую схоластику, если не основывается на познанных закономерностях преступной деятельности. Уже сейчас в криминалистике ощутим недостаток выводных знаний о закономерностях преступной деятельности. Впрочем – одновременно – наблюдаются признаки застоя в криминалистической методике.

По словам А.Ф. Лубина, “криминалистическая наука хотела бы вскрыть определенные закономерности поведения homo criminal (“человека преступного”) и на этой основе строить поведение homo investigation (“человека расследующего”). Претензии криминалиста в этом смысле можно сравнить лишь с достижением цели, которую поставил себе homo self-knowledge (человек самопознающий). Это, безусловно, цель на все времена”.

А.Н. Васильев, пожалуй, первым заметил, что криминалистическая методика как раздел науки не обнаруживает заметных сдвигов. Тем самым, по его мнению, “снижается коэффициент полезного действия всей криминалистики с отрицательными последствиями для расследования преступлений”.

В современных публикациях констатируется состояние упадка этого важнейшего синтезирующего раздела науки. Так, В.П. Бахин отмечает, что “в области криминалистической методики отмечается основное “отставание” научно-методических рекомендаций от насущных потребностей практики”.

Еще более категорично по тому же вопросу высказался А.С. Шаталов. Автор охарактеризовал данный раздел криминалистики в существующем его виде как малоэффективную теоретическую систему. “Являясь совокупностью криминалистических рекомендаций для организации осуществления расследования преступлений отдельных видов и групп, она фактически лишена свойств массовости, детерминированности и результативности”.

Р.С. Белкин справедливо отмечал, что нужно строго разграничивать понятия методики как раздела криминалистической науки и понятия конкретной методики как “продукта” этого раздела. Действительно, первое означает то, чем занимаются ученые-криминалисты, т.е. предмет, а второе – средство для практики расследования. В науке методика формируется, в практике – используется.

Между появлением научного предмета и формированием практического средства (научного результата) происходит диалектическое запаздывание. Причины запаздывания чаще всего кроются в том, что, например, в реальности отсутствует сколько-нибудь пригодный (количественный и качественный) материал для методических обобщений. Такие затруднения могут быть преодолены за счет прогностических методов, в том числе за счет метода экспертных оценок. Однако криминалистика не имеет традиций производить продукцию в режиме опережения. В самой криминалистической науке (в разделе “криминалистическая методика”) нет осознания потребности практиков в новых методиках. Даже если бы оно и появилось, то возникла бы проблема общего характера: отсутствие научных средств, т.е. методологических разработок, направленных на формирование новых (“опережающих”) методик расследования.

Между тем процесс активной криминализации отдельных видов правонарушений, а также их декриминализации, прежде всего в сфере экономической деятельности, значительно опережает создание соответствующих методик расследования. Уместно будет отметить, например, что действующим уголовным кодексом только из числа преступлений, предусмотренных гл. 22 УК РФ, впервые криминализировано 17 составов преступлений. Существенно – по отношению к УК РСФСР 1960 г. – изменены названия и (или) содержание 9 статей данной главы.

В настоящее время, в связи с введением ряда законов об изменении и дополнении в УК РФ, этот перечень стал еще шире. К примеру, с введением с 01.01.97 г. нового УК РФ было криминализировано невозвращение из-за границы средств в иностранной валюте (ст. 193 УК РФ). Ранее существовавшая норма “Сокрытие средств в иностранной валюте” (ст. 162-8 УК РСФСР), действовавшая с 01.07.94 г. и до вступления в силу УК РФ, существенно отличалась от нынешней по всем элементам состава преступления. Но и по этому составу частной методики расследования не существовало. Отдельные методические рекомендации появились только в 1999 – 2001 гг.

Необходимо учесть, что преступные деяния, в особенности в сфере экономики, криминализируются не только, а порой и не столько внесениями дополнений и изменений в действующий уголовный закон. Многие деяния признаются преступными или, наоборот, декриминализируются в результате изменения неуголовного, бланкетного законодательства. Так, например, с 6 июля 2001 г. вступил в силу Федеральный закон “О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации «О валютном регулировании и валютном контроле»” от 31 мая 2001 г. № 72, который фактически декриминализировал значительное число ранее признаваемых преступными (по ст. 193 УК РФ) видов валютных операций. В результате имеющиеся на данный момент методические рекомендации, не успев появиться, частично устарели.

Сложность научного анализа и аргументации на уровне “закономерности поиска закономерностей” – одна из существенных причин того, что довольно редко появляются на свет теоретико-методологические работы, и они не становятся предметом широкого обсуждения. Само существование теоретических и методологических разработок в криминалистической науке воспринимается иногда как негативное обстоятельство. Прошло много лет, когда В.А. Образцов и В.Б. Ястребов с большим сожалением констатировали, что “разработка отмеченной проблематики (проблем криминалистической методики) пока еще проходит лишь свои первоначальные этапы”. Однако “методика создания методик” в настоящее время так и не появилась.

В данном исследовании заложена “дерзкая” научная гипотеза о том, что именно в модели механизма преступления имеются такие свойства и их отношения, следствия которых позволяют формировать структуру частной методики расследования. Иначе говоря, “механизм преступления” и “механизм расследования” (частная методика расследования) соотносятся как “отражение” и “отражение отражения”. Актуальность выдвижения этой гипотезы диктуется как теоретическими соображениями, так и “состоянием проблемы” на практике.

Представляется, что вполне доказано положение о цели изучения механизма преступной деятельности. Любой выделенный структурный элемент в этом механизме может выступить в качестве версии. Если выделенные элементы закономерно связаны между собой, то таким же образом – закономерно – между собой связаны и версии. Формирование и исследование механизма преступной деятельности одновременно означают и создание предпосылок для формирования иерархической системы типовых версий.

Далее, иерархическая система типовых версий, как результат исследования механизма преступления, вполне логично превращается в систему обстоятельств, подлежащих познанию и доказыванию. Во всяком случае уверенность в том, что несколько версий, “сцепившись” друг с другом, образуют устойчивые соединения – зависимости, должна присутствовать. Одну связь мы можем выделить, а следующую связь – “вычислить” исходя из первой и т. д. Получается закономерная связь между механизмом преступления, версиями и методикой расследования. Они выступают, являются взаимосвязанными средствами судебного исследования, которые нельзя рассматривать изолированно. Версия является средством собирания доказательственной информации, последняя же является основанием для построения версии и средством их проверки. Как без версий невозможно планомерное собирание фактических данных о преступлении, так и без последних невозможны обоснованное построение и исчерпывающая проверка версий.

Таким образом, между новым механизмом преступления и новой методикой расследования существует неразрывная “генетическая” связь. Констатация такой связи “автоматически” не отвечает на вопросы: 1) в какой мере механизм преступления (криминалистическая характеристика преступления) детерминирует структуру методики расследования; 2) в какой степени структура методики обусловливает структуру и содержание криминалистической характеристики; 3) вообще, должны ли быть изучаемые типы деятельности изоморфными (идентичными) по структуре; 4) должны ли они быть инвариантными – неизменяемыми, применительно к отдельным видам и группам преступлений.

Показательно, несмотря на полное отсутствие методик по многим актуальным видам преступлений, некоторым составам уделено слишком большое внимание. Характерно, что такая “избирательность” и повышенное внимание проявляются у многих ученых почему-то к наиболее традиционным, ранее подробно разработанным и относительно “неизменяемым” методикам. Например, по данным В.П. Бахина, только до 1991 г. было защищено 15 диссертаций по методике расследования краж. Одни и те же вопросы в этих исследованиях постоянно дублируются.

Это положение В.Е. Корноухов поясняет несколькими причинами, в том числе отсутствием структуры раздела и классификации методик. Между тем, по нашему мнению, причина более проста: механизм подготовки, совершения и сокрытия краж более изучен. По этому виду преступлений имеется довольно представительный эмпирический материал, отсюда – относительная легкость тиражирования данного вида методики: ее не нужно формировать, поскольку это процесс тяжелый и долгий.

Некоторые авторы, в связи с отсутствием “практических выходов” из “концепции криминалистической характеристики”, сделали категорический вывод о том, что она изжила себя и “из реальности превратилась в иллюзию, в криминалистический фантом”.

Не будем забывать положение о том, что насколько прост механизм преступления, настолько и проста соответствующая методика. М.К. Каминский и В.А. Образцов обратили внимание на это обстоятельство: методика расследования преступления и структура преступной деятельности должны соответствовать друг другу. В.А. Образцов называет этот принцип “базовым, воззренческим”. М.К. Каминский писал о методологическом принципе изоморфизма (соответствия, “зеркальности”). С этим, казалось бы, можно согласиться: преступная деятельность и деятельность по расследованию преступлений являются “порождаемыми” от более общей “порождающей” структуры – структуры человеческой деятельности вообще. Но из этого положения не следует, что оба вида деятельности “открывают” друг друга. Они относятся к системам одного эпистемологического уровня, это суть одноуровневые системы. Потому, например, элементно-функциональная модель преступной деятельности находится в изоморфном отношении только к структуре версионного анализа при расследовании преступлений. Только в этом, по нашему мнению, и состоит “зеркальность” одноуровневых систем. Именно по этой причине, по нашим сведениям, еще никому не удавалось дать иллюстрацию изоморфизма в рамках конкретной методики.

Ситуация осложняется тем, что нет единства классификации ни по механизму преступлений (криминалистическим характеристикам), ни по частным методикам. Во всяком случае до настоящего времени не в полной мере разработана комплексная (по различным основаниям), многоуровневая классификация методик. Нет общепризнанных и четких критериев отнесения рекомендаций к определенной степени общности:

1) общие – частные (В.А. Образцов);
2) родовые – видовые — частные (В.Е. Корноухов);
3) классификации по объему – полные и сокращенные (И.А. Возгрин);
4) полноструктурные – иные (И.Ф. Герасимов);
5) методики — методические рекомендации (В.Е. Корноухов) и т.д.

Так, очень часто в одном и том же пособии для следователей, учебнике по криминалистике по соседству располагаются главы о методике расследования преступлений в сфере экономики; затем (или даже до этого) методики преступлений в сфере вексельного обращения, налоговых преступлений, контрабанды и т.д. Очевидно, что исходя как из уголовно-правовой, так и из криминалистических оснований классификации, первая методика должна соотноситься с остальными как целое и его часть. Соответственно, должны быть раскрыты взаимосвязи, характерные для элементов единой системы. Структура первой методики должна в той или иной степени предопределять структуру остальных – частных по отношению к ней и т.д. Эти очевидные, казалось бы, закономерности не учитываются разработчиками. Впрочем, это скорее всего не их вина, а общая беда: теоретические основы, методологические положения и категориально-терминологический аппарат развиты слабо. Есть все основания согласиться с А.С. Шаталовым в том, что “стремление найти исчерпывающие ответы на множество частных вопросов, возникающих в процессе расследования, отрицательно влияет на систематику методических разработок, придает им громоздкую, излишне теоретизированную форму, мало пригодную для использования в практической работе органов предварительного следствия”.

Имея в виду самый ранний период разработки криминалистической методики, Р.С. Белкин отмечал: “Нередко различные частные методики по структуре отличались друг от друга. Можно, пожалуй, утверждать, что в этот период более или менее единообразной структуры частных методик еще не существовало”. Вряд ли есть основания утверждать, что с той довоенной поры ситуация кардинально изменилась.

Подавляющее большинство криминалистов ограничиваются достаточно поверхностным представлением о структуре методики расследования. Пожалуй, не должно быть удивления относительно живучести “ветхозаветных” рекомендаций о выделении первоначального, последующего и заключительного этапов. Столь “классическое” деление произведено явно не по криминалистическому основанию: оно в равной мере относится к любому виду человеческой деятельности. По-видимому, такое абстрактное деление архаичнее “пионерской” позиции И.Н. Якимова, который в структуре методики находил:

1) установление вещественного состава преступления (завершается воссозданием картины преступления);
2) собирание и использование улик (завершается выявлением личности предполагаемого виновника преступления);
3) обследование предполагаемого виновника преступления (завершается предъявлением обвинения заподозренному).

Встречается и вариант, когда отдельные авторы к числу положений, “характеризующих процесс расследования”, относят строгое и неуклонное соблюдение социалистической законности; плановость расследования; оперативность и быстроту расследования; сочетание следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий и др. Указанные принципы, на наш взгляд, не отражают ни структуру процесса расследования (содержательно), ни структуру его описания (методологически).

Есть классификация, согласно которой выделяются два этапа:

1) от возбуждения уголовного дела до предъявления обвинения;
2) от предъявления обвинения и допроса в качестве обвиняемого до завершения расследования.

Однако и такое деление является не криминалистическим, а скорее всего процессуальным. Криминалистическая классификация этапов (стадий, фаз, элементов) расследования, раскрытия и доказывания должна быть направлена на выявление прежде всего информационно-познавательной стороны этого процесса:

1) обнаружение источников информации о расследуемом событии;
2) извлечение информации о расследуемом событии из источников;
3) формирование частных информационных систем и установление отдельных обстоятельств расследуемого события;
4) формирование общей информационной системы и установление фактической структуры расследуемого события.

По нашему мнению, общая (“базовая”, типовая) методика существует как “зеркальное” отражение общей же криминалистической характеристики преступной деятельности. Иначе говоря, в “ответ” на типичную преступную деятельность “расследователи” действуют столь же типично. При многократном повторении аналогичных целей, задач и процедур закономерным образом формируется поэтапная устойчивая методика (программа, технология) расследования.

Формирование структуры методики расследования велось с расчетом на то, чтобы она отвечала не только методологическим целям, но и чисто прикладным. В этой связи структура расследования может быть представлена как перечень этапов и соответствующих задач (табл. 1).

Таблица 1

СТРУКТУРА РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ (ПО А.Ф. ЛУБИНУ, 1995)

Данная структура, независимо от форм деятельности субъектов расследования, имеет универсальную логику, основанную на условно-вероятностных суждениях по типу “если…, то, вероятно,…”:

• если исходная информация достоверна, то, вероятно, действующими лицами могут быть такие-то субъекты преступления;
• если это так, то, по-видимому, они действовали таким-то образом;
• если это было так, то, скорее всего, последствия этих действий отобразились в таких-то источниках информации (следах);
• если это так, то, вероятно, с помощью этих источников можно решить такие-то вопросы (установить определенные обстоятельства);
• если поставлены такие-то вопросы, то их следует решать такими-то средствами (оперативно-розыскными мерами, следственными действиями и организационными мероприятиями);
• если запланированы процедуры, то следует сделать выбор относительно возможных технических средств и тактических приемов.

Таким образом, действия, которые нужно уметь производить при расследовании преступлений, следует четко подразделить на два вида:

1) мыслительные действия, заключающиеся в иерархическом версионном предвидении наличия следовых картин, обработке информации и ее систематизации;
2) практические действия, связанные с непосредственной проверкой версий: обнаружение, фиксация, изъятие носителей информации и превращение информации в доказательства.

Тот и другой вид действий на каждом этапе расследования связан с использованием априорных (“опережающих”) знаний о преступной деятельности. По сути, можно заметить, что на всех этапах расследования доминирует процедура версионного анализа информации. Именно она преобладает в умственных действиях сотрудников органов дознания и следствия независимо от того, сознают ли это участники расследования или нет (табл. 2).

Таблица 2

I ЭТАП РАССЛЕДОВАНИЯ
(поисково-проверочный — от обнаружения первичной информации о возможном преступлении до построения версии)

Известно, мы не воспринимаем того, что не приготовились открыть. Поэтому критерием готовности участников расследования к профессиональному анализу информации, заложенной в следах, служит наличие у них эмпирической базы (прошлого опыта) в виде “следовых картин”. Экстраполяция (перенос) прошлого опыта на опыт будущий представляет главнейшую особенность распознавания следов. При этом умозаключения об относимости и ценности информации для расследования имеют вероятностный (незаключающий) характер и не могут гарантировать истинность знания.

Однако эти тезисы справедливы лишь с точки зрения уголовно-процессуального доказывания. С информационно-познавательной стороны всякий вывод, в том числе и тот, который сделан посредством экстраполяции, не перестает быть знанием, хотя бы и вероятностным. Суммирование вероятностных знаний ведет к более полной расшифровке следа. Такой путь предполагает комплексность профессионального анализа источников информации и объектов исследования. Обычно это производится с помощью специальных познаний технологов и товароведов, бухгалтеров и специалистов-криминалистов.

Достижение цели второго этапа расследования – формирование версий – связано, по нашему мнению, с единым (слитным) процессом их построения-разработки. Версия никогда не бывает “чистым мысленным продуктом”, который бы не определялся предшествующим (“опережающим”) знанием. Потому, с одной стороны, сама структура преступной деятельности ориентирует на вполне определенные виды частных версий, а с другой, – частные версии должны соответствовать этой структуре (табл. 3).

Таблица 3

II ЭТАП РАССЛЕДОВАНИЯ
(версионный — от построения версий до их разработки)

Таблица 4

III ЭТАП РАССЛЕДОВАНИЯ
(аналитический — от разработки версий до планирования их проверки)

В криминалистических публикациях есть предложения о “шести основных этапах, отражающих механизм процесса построения версий”:

1) упорядочение сведений;
2) определение искомого;
3) выявление проблемной ситуации;
4) формирование информационной (фактической) базы;
5) формирование информационной (теоретической) базы;
6) формирование версионного заключения.

Однако довольно острые вопросы, касающиеся “зеркального” соотношения элементной структуры деятельности и структуры версионного анализа, на наш взгляд, остались в тени, а именно: 1) в какой степени и каким образом сами закономерности процесса версионного мышления при расследовании преступлений обусловливают методологические закономерности исследования преступной деятельности; 2) какова криминалистическая методология статистического обоснования типологии версий и их закономерных сочетаний.

Таким образом получается, что закономерности исследования преступной деятельности должны соответствовать закономерностям разработки версий при расследовании преступлений (табл. 5).

Таблица 5

IV ЭТАП РАССЛЕДОВАНИЯ
(планирование — от планирования проверки версий до реализации плана)

План расследования (план проверки версий) служит не только “мостом” от размышлений (по поводу версий) к собиранию доказательств, но и является “блоком сравнения” как минимум двух криминалистических моделей: преступной деятельности, данной в виде конкретной версии, и системы конкретных рекомендаций по ее проверке. Иначе говоря, на основе плана зачастую можно судить, в какой мере обоснованы претензии его составителей на расследование преступления. Мера же обоснованности этих претензий связана с мерой соответствующих знаний как о преступной деятельности, так и о деятельности по расследованию преступлений (табл. 6).

Перечень задач версионного анализа информации не остается неизменным применительно к каждой стадии методики расследования. Один тип задач доминирует на одной стадии, другой – на последующих. В целом они могут быть сформулированы следующим образом:

а) выявление и извлечение (расшифровка) информации о преступной деятельности из вещественных, документальных и личностных источников-носителей;
б) систематизация исходной информации, извлеченной из ее источников;
в) интеграция (слияние) исходной информации с данными видовой криминалистической характеристики преступной деятельности (формирование исходной версии);
г) выведение из версий-посылок версий-следствий (построение-разработка частных версий и “сквозной” общей версии);
д) выбор действий, их последовательности, выбор методических и тактических решений, установление сроков и исполнителей (планирование проверки версий).

Таблица 6

V ЭТАП РАССЛЕДОВАНИЯ
(проверочно-поисковый — от реализации плана до уточнения имеющихся версий и построения новых)

Обобщая высказанные в литературе предложения, Р.С. Белкин сформулировал два основных направления дальнейшего комплексирования частнометодических криминалистических рекомендаций:

1) разработка новых методик, обусловленных появлением новых составов преступлений, а также совершенствование существующих методик, связанное с появлением новых способов совершения преступлений, с изменением контингента субъектов преступных посягательств, изменением обстоятельств, способствующих совершению данного вида преступлений и т.п;
2) создание методик более высокого уровня обобщения (выделено мной – Ю.Г.), охватывающих несколько видов и даже родов преступных посягательств, но совершаемых не вообще, а в специальных условиях места, времени, либо лицами, характеризуемыми общим для них отличительным признаком.

Такие комплексы отличаются от традиционных частных методик своей структурой и содержанием. По сути, они должны состоять из характеристики основания формирования комплекса и раскрытия особенностей методики расследования, которые обусловлены данной характеристикой и в которых она проявляется. Полагаю, что названным направлениям должна соответствовать любая вновь разрабатываемая либо модернизируемая методика расследования преступлений. Создание новых методик обусловливается как появлением новых составов преступлений, не охваченных соответствующими рекомендациями, так и необходимостью совершенствования существующих методик расследования в связи с появлением новых способов преступлений. Вновь создаваемые частные рекомендации подлежат обобщению, интеграции в методиках, охватывающих не одно, а несколько видов и родов преступных посягательств. На сегодняшний день вряд ли можно говорить о наличии единой, общепризнанной и непротиворечивой классификации методик. Ее отсутствие влечет серьезные затруднения как в формировании, так и в применении криминалистических методических рекомендаций. Вот уж действительно речь идет о «черной дыре» в криминалистике. Для того чтобы сформулировать собственные взгляды на проблему, рассмотрим вкратце имеющиеся в науке позиции по данному вопросу.

Еще на этапе становления криминалистики как науки авторы фундаментальных работ осознавали важность классификации методик. В третьей части “Практического руководства к расследованию преступлений” И.Н. Якимов выделял общий метод расследования преступлений по косвенным доказательствам и его приложение к расследованию отдельных преступлений, создавая, таким образом, основу для дальнейшей разработки “вертикальной” классификации методик. Аналогичные подходы реализовывались и в более поздних работах И.Н. Якимова.

Один из авторов первого советского учебника по криминалистике С.А. Голунский, не соглашаясь с позицией И.Н. Якимова об “общем методе”, рассмотрел типовые схемы расследования, отметив, что они могут быть даны лишь применительно к отдельным видам преступлений, которые он разделял на три основные группы: оставляющие материальные следы, не оставляющие таковых и промежуточные виды преступлений. Исходя из этой классификации и, соответственно, типовых схем расследования, авторы второй книги учебника строили и конкретные частные методики, выделенные по способу совершения и сокрытия преступления.

На последующих этапах развития науки разработка значительного количества методик расследования отдельных видов преступлений, неоднозначная трактовка их содержания, структуры закономерно породили необходимость их более детальной классификации по целому ряду оснований, таких как степень общности (уровень конкретизации) рекомендаций; по отношению к уголовно-правовой классификации преступлений; по объему; по форме изложения и др.

Наибольшие споры в науке породила “конкуренция” уголовно-правого основания классификации преступлений и многочисленных криминалистических, прежде всего по способу преступления, а также по субъекту, месту совершения преступления, предметам посягательства и др.

Некоторыми учеными, в частности А.Н. Васильевым и Н.П. Яблоковым, высказывалось мнение о полном отказе от уголовно-правовых оснований классификации и замене их различными криминалистическими. Однако большинство ученых сошлись во мнении о том, что в основе системы криминалистических методик (но не их разновидностей) должна лежать уголовно-правовая классификация преступлений. Так, по мнению И.А. Возгрина, общее количество методик должно соответствовать имеющимся видам преступлений (в их уголовно-правовом значении – Ю.Г.). Поэтому, в соответствии с количеством глав Особенной части УК РСФСР 1960 г., И.А. Возгрин предложил объединить типичные методики в 12 групп.

Рассмотрим позиции ученых о классификации методик по наиболее, на наш взгляд, важному, основополагающему основанию – степени общности рекомендаций. Так, В.А. Образцов разделил все методики на общие и частные. По его мнению, общие методики состоят из двух подгрупп:

а) методики решения типичных задач для различных категорий преступлений;
б) методики расследования определенных групп криминалистически сходных видов преступлений.

К частным В.А. Образцов отнес методики расследования отдельных видов и разновидностей общественно опасных деяний.

Рассматривая классификацию методик по степени общности (уровню конкретизации), Н.П. Яблоков и Н.П. Крылов выделяют методические рекомендации:

1) высокой степени общности, т.е., как уточняют авторы, “большой группы разнородных преступлений”;
2) меньшей степени общности, т.е. группы однородных преступлений;
3) еще меньшей степени общности, т.е. видовые, подвидовые методики;
4) конкретные методики (расследования отдельных видов и подвидов преступлений в различных типовых следственных ситуациях).

Представляется важным, что далее авторы дополнительно отмечают наличие методик комплексного характера, например, расследования поджогов и преступных нарушений правил противопожарной безопасности.

В.Е. Корноухов выдвинул оригинальные предложения, положив в основание классификации методик закономерности познавательных процессов при расследовании преступлений, что позволило ему выделить классы методик. Эти классы отличаются друг от друга закономерностями познавательных процессов и стратегическими задачами. Так, автор выделяет классы методик: “Пространственно-временные отношения”, “Хозяйственно-экономические отношения”, “Причинные отношения”, “Экологические отношения”.

Каждый из выделенных классов методик, на основе общности объекта посягательства, то есть по вертикальному ряду, подразделяется на роды, а они, в свою очередь, – на виды.

Однако, и это представляется нам важным, автор считает необходимым выделять межродовые и межвидовые методики, например, методика расследования сексуально-садистских убийств. Кроме того, автор выделяет отдельную общность межклассовых методик, относя к ним, в частности, методику расследования контрабанды, потому что она может быть связана с хищением нефтепродуктов, незаконным оборотом наркотических средств и т.д.

И.Ф. Герасимов традиционно в качестве основной назвал классификацию методик по уголовно-правовому критерию, выделив видовые методики. Далее, в структуре видовых, автор выделяет внутривидовые методики, которые зависят от “характерных признаков” преступного деяния, таких как способ преступления, объект посягательства и др. Следует особо отметить тезис И.Ф. Герасимова о выделении межвидовых классификаций и группировок, которые позволяют создавать методики для различных видов преступлений, имеющих какую-то важную черту.

Составную классификационную систему методик расследования предложил И.А. Возгрин. Прежде всего, все методики расследования подразделены автором на типичные, то есть выделенные на основе уголовно-правовой классификации, и особенные – на основе различных криминалистических классификаций (по субъекту преступления, личности потерпервшего, месту, времени совершения преступления и т.д.).

По уровню конкретизации И.А. Возгрин все без исключения методики делит на одноступенчатые, двухступенчатые и т.д. (по количеству “ступеней” конкретизации). Так, одноступенчатой будет методика расследования краж в целом. По отношению к ней двухступенчатой будет методика расследования краж личного имущества граждан (по УК РСФСР, действовавшему до 01.07.94 г.), трехступенчатой – методика расследования квартирных краж и так далее.

Кроме прочих классификаций И.А. Возгрин отдельно предлагает деление методик по охватываемым видам преступлений на единичные и комплексные. К первым относятся методики расследования конкретных видов преступлений. Комплексными автор называет методики расследования двух и более преступлений.

Отметим, что И.А. Возгрин, исследуя в своих работах структуру криминалистической методики как раздела науки, говорит о необходимости выделения так называемых групп однотипных методик, таких как методики расследования автодорожных происшествий, должностных, воинских и других преступлений. Все эти методики связаны между собой признаками составов преступлений… и механизмом организации их раскрытия, расследования и предотвращения”.

Принципиально иная позиция обнаруживается в работах В.Г. Танасевича, который в системе криминалистической методики выделяет самостоятельное классификационное звено – общие вопросы методики расследования укрупненных групп преступлений.

В связи с этим В.Г. Танасевичем, А.Я. Гинсбургом и другими учеными развивается идея о выделении не двух, а трех частей криминалистической методики как раздела науки: общие положения; особенности расследования отдельных групп преступлений (особенная часть); особенности расследования отдельных видов преступлений (специальная часть).

Таким образом, сходясь во мнении о необходимости укрупнения методических рекомендаций, И.А. Возгрин предлагает обобщать однотипные методики в группы, а В.Г. Танасевич, А.Я. Гинсбург и др. – создавать методики укрупненных групп преступлений.

Обозначенное этими авторами направление развития методик, которое условно можно назвать как тенденция их “укрупнения”, представляется нам крайне важным для выделения класса общих методик расследования. Очевидные различия в подходах к укрупнению методик никем из авторов по существу не были проанализированы.

Суммируя изложенное, необходимо сначала отметить то общее, что выделяют авторы всех вышеприведенных научных работ.

1. Все мнения учитывают множественность классификаций методик расследования и предлагают разнообразные основания классификации, среди которых базовой признается уголовно-правовая. Но всеми учеными также подчеркивается важность криминалистических классификаций по целому ряду самых различных оснований.
2. Практически все мнения сходятся в том, что методики расследования подлежат разграничению по степени общности (уровню конкретизации).
3. Многие ученые развивают идею необходимости укрупнения методических рекомендаций путем создания методик большей степени общности или группировки однотипных методик.
4. Большинство исследователей отмечают необходимость разработки комплексных (межклассовых, межродовых, межвидовых) методик как объединяющих в едином комплексе рекомендации по расследованию нескольких различных видов преступлений.

Между тем, как показывает приведенный анализ, разногласий, противоречий в позициях ученых значительно больше, чем общих позиций.

Изложенное позволяет перейти к формулировке собственных взглядов по вопросу о классификации методических рекомендаций. Предлагается система классификаций, тесно связанных между собой и взаимообусловленных.

Первая и основополагающая классификация – по степени общности и уровню конкретизации криминалистических методических рекомендаций. В соответствии с ней все без исключения методики следует разделить на общие и частные (первый классификационный уровень).

Общая криминалистическая методика и входящая в нее группа частных находятся в диалектической взаимосвязи целого и его частей, класса и отдельных видов объектов, входящих в класс в качестве элементов.

Общая методика как система рекомендаций высокого уровня общности должна быть основой для разработки входящих в ее систему частных методик расследования. В свою очередь создание новых частных методик в определенных условиях должно детерминировать формирование новых общих методик либо изменения и дополнения в структуре и содержании уже имеющихся. Как показывает обобщение данных о формировании отдельных комплексов методических рекомендаций, общие методики могут и должны создаваться двумя путями.

Первый путь. Первоначально создается методика расследования какого-то вида преступления или группы преступлений, например, методика расследования убийств. По мере своего развития, с учетом целого комплекса имеющихся в уголовном законе составов убийства (ст. 105-108 УК РФ), с учетом потребностей практики, создаются методики меньшей степени общности (методики расследования убийств по найму, сексуально-садистских убийств и др.). Таким образом, последние методики становятся частными по отношению к общей методике расследования убийств в целом.

Второй путь. Первоначально накапливается определенное количество разработанных частных методик расследования однородной по тем или иным признакам группы преступлений. Например, созданы и внедрены в практику разнообразные частные методики расследования контрабанды (ст. 188 УК РФ), уклонения от уплаты таможенных платежей (ст. 194 УК РФ), невозвращения из-за границы средств в иностранной валюте (ст. 193 УК РФ), должностных преступлений в таможенных органах и др. Преступность в данной сфере, то есть в сфере внешнеэкономической деятельности (ВЭД), приобретает комплексный характер. Соответственно, практика испытывает потребность в разработке комплексных подходов в борьбе с этими преступлениями.

Становится очевидным, что имеющиеся частные методики содержат общие закономерности, которые позволяют объединить их в общую методику, разработка и внедрение в практику которой само по себе создает новые механизмы борьбы с эволюционирующей преступностью. А кроме того, на основе этой общей методики, уже на более высоком уровне теоретической и практической обоснованности, будут разрабатываться новые внутривидовые частные методики, уточняться и дополняться “старые”.

Таким образом, общая методика – это комплекс научно обоснованных рекомендаций по расследованию группы (нескольких групп) преступлений, выделенных по уголовно-правовому или криминалистическому основанию, отражающий наиболее общие закономерности подготовки, совершения и сокрытия этих преступлений, средств и приемов их расследования и предотвращения, являющийся основой для формирования и применения методик меньшей степени общности – частных криминалистических методик.

Исходя из этого, частная методика – это формируемый преимущественно на основе положений и в рамках соответствующей общей методики комплекс научно обоснованных рекомендаций по расследованию конкретного вида преступления, выделенного по уголовно-правовому или криминалистическому основанию. Такой подход, безусловно, оправдан. Следует лишь уточнить, что речь должна идти о виде преступления исходя из его уголовно-правовой классификации. Точнее будет сказать – исходя из конкретного состава преступления, предусмотренного Особенной частью УК РФ, либо группы смежных составов, объединенных между собой одним или сходными непосредственными объектами посягательства, другими признаками состава преступления. Например, частной будет методика расследования изнасилования и насильственных действий сексуального характера, хотя между двумя этими составами имеются различия и в признаках субъекта преступления, и в характеристике потерпевших, и в признаках деяния и др.

Кроме того, разные составы преступления в некоторых случаях могут быть объединены одной частной методикой, если они соотносятся между собой как основной и квалифицированный (привилегированный) состав. Например, основной состав контрабанды (ст. 188 ч. 1 УК РФ) и квалифицированный – контрабанда запрещенных к обороту предметов (ст. 188 ч. 2 УК РФ) — вполне допустимо объединить в рамках единой частной методики.

При определенной спорности такой позиции полагаем, что рамками одной частной методики могут охватываться и составы преступлений, различных в соответствии с уголовно-правовой квалификацией, но единые на основании криминологической. Так, если коммерческий подкуп (ст. 204 УК РФ) и взяточничество (ст. 290 УК РФ) являются разными составами по УК РФ, то есть имеют различные видовые и даже родовые объекты, различаются и по иным признакам (по субъекту и др.), то с точки зрения криминологической и криминалистической классификации они — однородная группа, относящаяся, в свою очередь, к единой классификационной общности – коррупционные (служебные) преступления. Методику их расследования (взяточничество и коммерческий подкуп) можно считать частной.

Частные методики, равно как и общие, могут быть, в свою очередь, классифицированы на несколько уровней (ступеней) конкретизации, в связи с применением дополнительных как уголовно-правовых, так и криминалистических оснований классификации (второй классификационный уровень). За основу мы берем позицию И.А. Возгрина о делении методик на уровни конкретизации (одноступенчатые, двухступенчатые и т.д.). Так, частную методику расследования контрабанды (одноступенчатая) по характеристике предмета преступления следует разделить на методику расследования торговой контрабанды и контрабанды предметов, запрещенных к обороту (двухступенчатые методики). Последняя методика делится на рекомендации по расследованию контрабанды наркотиков, оружия и боеприпасов, культурных ценностей и т.д. (трехступенчатые частнометодические рекомендации).

При этом одноступенчатая частная методика расследования контрабанды (в целом) в результате такого деления не становится общей, хотя и характеризуется во многом похожими взаимосвязями с “нижестоящими” методическими рекомендациями. Ведь если принять за основу такой подход о “перерастании” частной методики в общую, была бы нарушена системность.

Как справедливо отметил И.А. Возгрин, глубина конкретизации определяется потребностями судебно-следственной практики и возможностями науки. Мы солидарны с автором во мнении об условности такой классификации, но более точной детализации, разграничения видов частных методик в рамках второго классификационного уровня, полагаем, достичь невозможно, да и нецелесообразно.

Общие методики расследования, на наш взгляд, могут подразделяться на уровни общности и ступени конкретизации. По уровню общности за основание классификации предлагаем взять виды уголовно-правового объекта преступления. Как известно, они делятся “по вертикали” на общий; сложный (составной); родовой; видовой и непосредственный.

Как показал вышеприведенный анализ точек зрения, такое основание классификации методик применяли в различных вариантах и значениях Н.П. Яблоков, В.Е. Корноухов, отчасти И.А. Возгрин и другие ученые. Однако не всем видам объектов преступления “по вертикали” могут соответствовать общие методики расследования. Так, неприменим в этих целях общий объект, поскольку вызывает сомнение целесообразность общей методики расследования всех преступлений как абстракция, вряд ли полезная для практики.

На том же основании мы полагаем нецелесообразным выделение общих методик по сложному (составному, интегрированному, надгрупповому) объекту. Типичным примером такого объекта в науке уголовного права принято считать сложный объект (то есть группу родовых) преступлений, объединенных разделом VIII УК РФ “Преступления в сфере экономики”. Этот раздел в настоящее время охватывает 3 главы, 50 статей УК и более 70-ти самых разнообразных составов преступлений. Объединение их в рамках единой, пусть даже самой общей методики, на наш взгляд, нецелесообразно.

Здесь необходимо учесть, что в науке уголовного права нет единого мнения о необходимости выделения сложного объекта. Поэтому специалисты по квалификации преступлений в сфере экономической деятельности имеют различные позиции к вопросу о том, является ли объект раздела VIII УК РФ сложным или родовым. Соответственно, продолжается дискуссия о том, является ли объект гл. 22 УК РФ “Преступления в сфере экономической деятельности” родовым или видовым.

Не вдаваясь в дискуссию по вопросу, не входящую в предмет настоящего исследования, примем точку зрения, в соответствии с которой объектом преступлений, предусмотренных гл. 22 УК РФ, является охраняемая государством система общественных отношений, складывающихся в сфере экономической деятельности в обществе, ориентированном на развитие рыночной экономики.

Самостоятельным уровнем общей методики, на наш взгляд, может быть признана межродовая и межвидовая общая методика, объединяющая рекомендации по расследованию групп преступлений, имеющих различные родовые (видовые) объекты. К этому типу общих методик относится ниже обоснованная классификационная общность комплексных методик расследования, к которым, в частности, принадлежит методика расследования преступлений в сфере ВЭД.

Межродовые (межвидовые) методики следует отграничивать от методик различной степени конкретизации. Так, рекомендации по расследованию сексуально-садистских убийств не являются межвидовой методикой только потому, что ст. 105 и 131 УК РФ имеют различные видовые объекты (соответственно жизнь и здоровье (гл. 16 УК РФ), половая свобода и половая неприкосновенность (гл. 18 УК РФ). В данном случае речь идет об общей видовой методике расследования убийств, основанием второго уровня конкретизации которой являются сексуальные мотивы, связь с изнасилованием (двухступенчатая общая видовая методика).

Итак, основанием для разграничения уровней общих методик расследования должны стать, на наш взгляд, родовой и видовой объекты преступлений. Видами общих методик являются общие видовые методики; общие родовые методики; общие межвидовые (межродовые), то есть комплексные, методики.

Непосредственный объект не может быть основанием выделения общих методик, поскольку он относится, как правило, к отдельным преступлениям, охватываемым частными методиками. Исходя из изложенного, родовой общей методикой расследования будет, в частности, комплекс рекомендаций по расследованию всех преступлений в сфере экономической деятельности (гл. 22 УК РФ).

Одной из видовых общих методик, являющихся элементом вышеназванной родовой, будет, например, методика расследования таможенных преступлений (ст. 188-190 и 193-194 УК РФ).

Все методические рекомендации, в зависимости от отношения к основной, то есть уголовно-правовой классификации преступлений, могут быть подразделены на типичные, специальные (особенные) и комплексные. Эту классификацию мы для краткости именуем “предметной”.

Выделение типичных и специальных методик можно признать устоявшимся явлением в науке, подтвержденным большим количеством внедренных в практику разработок. Рассмотрим лишь некоторые особенности. К типичным относятся методики, построенные по видам преступлений, предусмотренных уголовным законом, например, методика расследования уклонения от уплаты таможенных платежей (ст. 194 УК РФ), мошенничества (ст. 159 УК РФ), взяточничества (ст. 290-291 УК РФ) и т.д. С введением в УК РФ новых видов преступлений появляется необходимость разработки новых типичных частных методик. Так, с введением с 14.07.99 г. в действие ст. 171-1 УК РФ появилась необходимость разработки методики расследования незаконного оборота немаркированных товаров и продукции.

В соответствии с системой Особенной части УК типичные методики могут быть объединены в 19 общих родовых методик и большим числом видовых общих методик. Их предполагаемое количество подсчитать довольно сложно, поскольку в уголовном праве до конца не разработаны классификации преступлений по объекту посягательства.

Особые споры и самые разноречивые позиции имеются по преступлениям в сфере экономической деятельности (гл. 22 УК РФ). Кроме того, некоторые разделы УК являются одновременно и одной главой УК (преступления против военной службы (разд. XI, гл. 33) и преступления против мира и безопасности человечества (разд. XII, гл. 34), то есть их родовой объект совпадает с видовым).

Исходя из этих положений, можно было бы предположить, что, например, методика расследования преступлений в сфере ВЭД, если мы ее приравниваем к методике расследования таможенных преступлений, является просто “типичной” методикой, по вертикальной классификации относящейся к категории общих видовых, и на этом, как говорится, завершить исследование, признав выделенные элементы классификации исчерпывающими. Но такая позиция была бы преждевременной, это станет очевидным в результате рассмотрения других видов методик.

К специальным или особенным следует относить все методики расследования, построенные не на основе уголовно-правовых видов преступлений, а по другим основаниям. И здесь мы имеем в виду не только самые многочисленные и разнообразные криминалистические основания классификаций, которые предлагают И.А. Возгрин, Р.С. Белкин, Н.П. Яблоков и другие авторы. Как справедливо заметил В.К. Гавло, система оснований классификации преступлений в методике расследования должна включать не только уголовно-правовые и криминалистические, но и уголовно-процессуальные основания (особенности предмета доказывания и уголовно-процессуального производства по отдельным видам преступлений); криминологические основания (криминологическая характеристика преступлений).

Предлагаемая автором система сочетания оснований классификации преступлений действительно позволяет наиболее полно учитывать их при построении частных методик расследования. Именно эти три группы оснований (криминалистические в узком смысле, уголовно-процессуальные и криминологические) мы и предлагаем считать основаниями выделения специальных методик.

Специальные (особенные) методики так же, как и типичные, могут подразделяться на общие и частные. Полагаем, что общими среди них будут те, которые выделены только по одному криминалистически значимому основанию, например, методики расследования преступлений на транспорте, методика расследования преступлений, совершаемых несовершеннолетними, рецидивистами и т.д.

Частными могут быть специальные методики, которые выделяются из общих по еще одному – вторичному (и далее) — основанию классификации, которых может быть более чем одно, т.е. допускается деление специальных частных методик по аналогии с типичными на ступени конкретизации (одноступенчатые, двухступенчатые и т.д.). Следует отметить, что одним из наиболее важных криминалистических оснований классификации преступлений является сфера деятельности человека. Сфера деятельности – это “кусок”, “участок” социальной действительности, к которому прикладывается деятельность того или иного индивида. Исследования последних лет показывают, что это основание формирования методик находит все большее применение в разработках, направленных на борьбу с современной организованной, экономической, служебной преступностью.

Так, Н.П. Яблоков, исследуя общие черты организованной преступной деятельности (ОПД), подчеркивает определяющий характер той сферы, в которой осуществляется ОПД того или иного вида для формирования методики расследования. Предметом методики расследования преступлений в сфере ВЭД также является одна из сфер человеческой деятельности – внешнеэкономическая деятельность.

Однако, если вновь обратиться к последней методике, можно отметить, что ее основание формируется не только на основе сферы деятельности (ВЭД). Одновременно она же разрабатывается и на основании уголовно-правовой общности – таможенных и иных сопутствующих преступлений, т.е. “преступления в сфере ВЭД” есть категория и уголовно-правовая, и криминалистическая. Значит ли это, что методика их расследования является одновременно и типичной, и специальной? Не является ли это неустранимым противоречием не только в характеристике этой методики, но и в целом в предлагаемой классификационной системе методических рекомендаций? Полагаем, что нет. Позиция эта обосновывается выделением в рассматриваемой “предметной” классификации отдельного множества – комплексных методик расследования.

К комплексным методикам расследования преступлений должны относиться совокупности методических рекомендаций, выделенные на основании одновременно уголовно-правовой и иной криминалистически значимой классификации преступлений. Так, если типичные методики выделяются на основе одного вида или группы преступлений, объединенных единым уголовно-правовым (непосредственным, видовым или родовым) объектом, а специальные (особенные) – на основе только криминалистически значимой группы преступлений (на основе способа совершения, признаков субъекта и т.п.), то комплексные методики выделяются следующими особенностями:

1. В основе формирования комплексных методик так же, как и по типичным методикам, находится группа составов преступлений по уголовно-правовой классификации. Однако в комплексных методиках должны рассматриваться группы преступлений, объединенных разными видовыми или родовыми объектами, то есть разнообъектные, разнородные преступления, которые, если брать их в отрыве от второго — криминалистического — критерия, не имеют, как правило, общих закономерностей.
   Так, например, мошенничество, контрабанда и получение взятки не имеют между собой общего уголовно-правового критерия. Это разновидовые преступления. Однако некая общность, взаимозависимость этих посягательств возникают, если эти преступления совершаются в совокупности, например, в связи с похищением и вывозом за границу крупных партий сырьевых товаров (распространенные способы торговой контрабанды), то есть если рассматривать эти деяния как преступную деятельность в рамках специального криминалистического классификационного критерия – сферы ВЭД. В этом значении все три преступления являются внешнеэкономическими.
2. Предметом комплексных методик является не вся преступная деятельность, охватываемая разнородными преступлениями, а только та ее часть, которая связана с определенной сферой деятельности, специфическими субъектами такой деятельности, формами соучастия и т.д., то есть преступная деятельность, ограниченная криминалистическим классификационным критерием. Как отмечено выше, для методики расследования преступлений в сфере ВЭД этот критерий – сфера деятельности, а именно внешнеэкономическая деятельность.

Комплексные методики имеют много общего со специальными, и их разграничение представляет собой важную задачу. Так же, как и в комплексных, в специальных методиках рассматривается группа порой самых разнородных преступлений. Однако, в отличие от комплексных, группа (но не совокупность) этих деяний не обобщена едиными уголовно-правовыми классификационными группами (видами, родами преступлений), а носит как бы случайный характер, зависящий, прежде всего, от главного криминалистического основания комплексирования. Так, методика расследования преступлений, совершаемых на железнодорожном транспорте, объединяет и убийства, и хищения, и изнасилования, а также подделку документов, разнообразные нарушения правил безопасности и т.д.

В комплексных методиках виды рассматриваемых преступлений объединены, как правило, по нескольким уголовно-правовым основаниям. Их общность обусловлена тем, что они в практике совершаются в реальных и идеальных совокупностях. При этом их совершение охвачено единым умыслом организаторов, подстрекателей, пособников и исполнителей преступления, едиными мотивами и целями, единым механизмом организованной преступной деятельности и т.д. Отдельные признаки этих преступлений тесно взаимосвязаны в процессе доказывания, что определяет специальные принципы методики, основные направления расследования, тактику отдельных следственных действий, специфику тактических операций (комбинаций), следственные ситуации и пути их решения и т.д. Так, должностные злоупотребления в таможенных органах в подавляющем большинстве случаев обусловлены соучастием таможенника в контрабанде и уклонении от уплаты таможенных платежей. Доказывание признаков таможенных преступлений напрямую, “жестко” связано с доказыванием должностного преступления таможенника.

Кроме того, таможенное преступление, как правило, “жестко привязано” к экономическим и иным сопутствующим преступлениям. Так, предмет контрабандного вывоза валюты, как правило, перед этим похищается, и/или это “грязные деньги” (ст. 174-174-1 УК РФ), валюта впоследствии не возвращается (ст. 193 УК РФ). При контрабандном ввозе оружия во всех случаях сопутствующим является преступление, предусмотренное ст. 222 УК РФ, часто соучастие в терроризме (ст. 205 УК РФ), бандитизме (ст. 209 УК РФ) и др. Таким образом, преступления в сфере ВЭД, исходя из уголовно-правого основания формирования, состоят из:

1) таможенных преступлений (ст. 188-190, 193-194 УК РФ);
2) сопутствующих экономических (разд. VIII УК РФ);
3) сопутствующих служебных (гл. 30 и 23 УК РФ);
4) иных сопутствующих.

Обусловленность выделения класса комплексных методик в “предметной” классификации выражается и в том, что многие, ныне внедренные в практику рекомендации, разработанные как типичные или специальные, на современном этапе развития преступности и средств борьбы с нею необходимо, на наш взгляд, модернизировать, преобразовывать именно в комплексные. Так, методику расследования налоговых преступлений принято рассматривать как частную типичную, поскольку в нынешнем своем виде она охватывает только два состава преступления одного вида: уклонение физического лица от уплаты налога или страхового взноса (ст. 198 УК РФ) и уклонение от уплаты налога или страхового взноса с организаций (ст. 199 УК РФ). Однако практика показывает, что налоговые преступления практически всегда сопряжены с незаконным предпринимательством и лжепредпринимательством (ст. 171 и 173 УК РФ), отмыванием денег (ст. 174 и 174-1 УК РФ), хищениями и многими другими экономическими и служебными преступлениями. Иначе говоря, деятельность предпринимателей, уклоняющихся от налогообложения, образует реальные и идеальные совокупности преступлений, неразрывно связанных между собой.

В нескольких имеющихся методиках расследования налоговых преступлений, в “худших традициях” типичных частных методик лишь вскользь упоминается о возможных совокупностях, не даются комплексные рекомендации по особенностям выявления и расследования целой серии разнородных преступлений. В итоге практические работники не оценивают комплексный характер преступности, не используют процессуальных преимуществ, которые представляются в связи с возможностью предъявить обвинение, избрать меру пресечения, провести ОРМ по признакам многочисленных совокупностей преступлений и т.д. Потому в суд направляются уголовные дела по обвинению лишь рядовых исполнителей, “подставных лиц” и только по ст. 198-199 УК РФ. На это прямо указывает статистика органов ФСНП по делам, направленным в суд. Ввиду объективной сложности квалификации и доказывания налоговых преступлений, при отсутствии выявленных и расследованных “сопутствующих” посягательств, часто оправдываются, подпадают под амнистии самые опасные преступники, к ним необоснованно применяются нереабилитирующие основания прекращения уголовного преследования. Так, в литературе и в практике давно поднимается вопрос о порочной практике налоговой полиции, когда чуть ли не большинство всех возбужденных ею дел прекращается по Примечанию к ст. 198 УК РФ.

Но главное – не выявляется высокоорганизованный, масштабный, профессиональный характер налоговой преступности. Затрагивается, как правило, только довольно безобидная “верхушка айсберга”. Уместным будет следующее сравнение: следователь, использующий такую методику, уподобляется человеку, который рассматривает большой предмет в узкую замочную скважину, не зная, что вместо этого можно открыть дверь.

Между тем, исходя из особенностей криминалистической характеристики, с учетом уже имеющихся положений типичной методики расследования налоговых преступлений и других “смежных” методик необходимо сформировать комплексную методику расследования преступлений в сфере налогообложения (в налоговой сфере). Такая методика реально востребована практикой.

Такова, на наш взгляд, перспектива совершенствования своеобразной “модернизации” многих других уже разработанных методических рекомендаций, например, методики расследования бандитизма, терроризма, других форм организованной преступной деятельности, преступлений в сфере предпринимательства, в кредитно-финансовой сфере и многих других самых опасных видов посягательств.

Многие авторы при разработке современных методик расследования, прежде всего экономических преступлений, уже отметили эти закономерности и успешно используют их в своих исследованиях. Так, А.И. Леднев разработал видовую (выделено мною – Ю.Г.) методику расследования кредитно-банковских преступлений, которая, по его мнению, является основой, базой для дальнейшей разработки частных методик расследования посягательств на кредитно-банковские ресурсы. По этому пути идут и другие исследователи.

Как известно, по УК РСФСР 1960 г. при назначении наказания за совершение нескольких преступлений действовал принцип поглощения менее строгого наказания более строгим или сложения наказаний в пределах санкции статьи, предусматривающей более строгое наказание (ст. 40 УК РСФСР). В ныне действующем уголовном законе в отношении преступлений, хотя бы одно из которых относится к категории средней тяжести, тяжких или особо тяжких, действует принцип частичного или полного сложения наказаний — в пределах 25 лет лишения свободы (ст. 69 УК РФ).

Если раньше “неусмотрение” судом в деяниях преступника той или иной совокупности преступлений мало влияло на размер наказания, то в настоящее время каждый дополнительно вмененный состав, даже менее тяжкий по отношению к “основному” (наиболее тяжкому), реально влияет на окончательный размер наказания, меры уголовного преследования в стадии досудебного производства и на другие (правовые и неправовые) последствия.

Это важнейшее новшество уголовного закона имеет особое значение для методики расследования уголовных дел об экономических и служебных преступлениях. Так, большинство составов преступлений, предусмотренных гл. 22 УК РФ, относится к категории небольшой и средней тяжести (47 из 71). Как показывает судебная практика, по делам об этих преступлениях в подавляющем большинстве случаев назначаются наказания, не связанные с лишением свободы. Амнистии регулярно освобождают опасных преступников от уголовной ответственности и наказания.

Предлагаемая классификация, на наш взгляд, способна активно стимулировать дальнейшие научные разработки всех видов методик, в определенной мере упростит, унифицирует научные исследования, сформирует единые подходы к формированию методических рекомендаций в зависимости от их места в приведенной классификации.

Мы солидарны с позицией А.С. Шаталова в том, что на современном этапе развития криминалистических методических рекомендаций для практических работников наиболее важными их качествами, наряду с полнотой, являются компактность и понятность. Своими разработками автор обосновывает необходимость активного внедрения криминалистических алгоритмов и программ в целях сокращения, упрощения методик и, в конечном итоге, приближения их к практике.

Пытаясь решить общие и частные проблемы формирования новых методик, современная криминалистика “обнаучила” и закрепила некоторые старые ошибки и концептуальные заблуждения. Речь идет о целой системе мифов в криминалистике. У каждого мифа есть своя реальная история и основа. Остановимся на некоторых наиболее распространенных мифах, имеющих отношение к формированию отдельных методик расследования преступлений.

Миф первый: рост криминализации автоматически (“естественно”) вызовет к жизни необходимые и действительно актуальные научные исследования в криминалистической методике. Здесь гораздо более сильны реальные факторы, связанные с жанрами “заказных”, ведомственных исследований, а именно: объем и сроки. Диссертационные разработки также не решают проблемы, здесь свои требования жанра. Так, вполне оправданное намерение автора построить такую концепцию, которая бы содержала некоторые общие идеи как о структуре прогностической характеристики преступления, так и о структуре прогностической методики расследования, упирается в ограниченные возможности для сбора материалов следственной и судебной практики по борьбе с конкретным видом преступлений. Кроме того, методы интерполяции и экстраполяции, методы перехода от качественных – выраженных в шкале наименований – элементов криминалистической характеристики к количественным показателям, представленным в виде цифровых показателей, не являются “устоявшимися”, особенно с позиций “старой” школы криминалистов.

Наконец, еще один момент для жесткой критики: в силу известной абстракции криминалистическая методика не может претендовать на полную “технологичность”, обеспечивающую полное достижение целей, скажем, не только следственной, но и оперативно-розыскной деятельности, дознавательской и др. Невозможность типизировать без “остатка” версии и ситуации расследования ведет к известной абстракции и значительным методическим обобщениям, которые зачастую воспринимаются как недостаток любой методики, тем более прогностической.

Миф второй: всякая криминалистическая методика “готова к употреблению” после ее опубликования. Между тем “обнародование” есть только начальное условие внедрения новой разработки в практику. Потребуются особые усилия для тиражирования научного продукта и его пропаганды. Только степенью освоения практиками новой методики можно дать оценку результатам работы ученых-криминалистов. Но на этом пути вполне созрел очередной миф.

Миф третий: новая криминалистическая разработка будет немедленно и “честно” реализована практиками. Вряд ли нужно в полной мере доверять анкетам, согласно которым “неудовлетворенный спрос” практических работников на публикации, в том числе по криминалистической методике, объясняется сложностью поиска и выделения рекомендаций в тексте работ (71,6% опрошенных следователей); неконкретностью рекомендаций (65,3% опрошенных); сложностью восприятия материала (67,4%); недостатком времени (67,4%).

Думается, даже если было бы изобилие конкретных рекомендаций, время на их изучение, то и тогда господства “расследования по науке” не обнаружилось бы. Для точного и неуклонного следования криминалистическим предписаниям, во-первых, нужны как минимум три группы наличных средств:

1) информационные средства (в нашем случае – развитая система криминалистических учетов, экспертных систем, баз справочных данных и др.);
2) организационные средства (например, реальные и оперативные возможности межрегионального и международного взаимодействия субъектов расследования);
3) материально-технические средства (скажем, портативная аппаратура фиксации изображений и звука, средства связи и др.).

Во-вторых, следует решительным образом изменить существующие критерии и показатели практической работы. Так называемая “палочно-галочная” система не допускает выполнения методической программы в полном объеме, как правило, выявляются только признаки таких преступлений, расследование которых займет относительно небольшой срок, не связана с иными регионами, слабее противодействие расследованию, проще механизм доказывания и др. “Работа по науке” в глазах руководителей правоохранительных ведомств может выглядеть как изощренная форма забастовки оперативных уполномоченных, дознавателей и следователей.

Миф четвертый: криминалистика в целом и ее раздел “криминалистическая методика”, в частности, настолько укрепились и развились, что можно говорить о выходе на некоторый магистральный путь, на котором находится мировая криминалистика. Да, огульная критика “буржуазной” криминалистики встречается все реже. Во всяком случае, уже устаревают выпады типа: “особенность исследований преступной деятельности в зарубежной криминалистике характеризуется ярко выраженной прагматической тенденциозностью”. Многим стало понятно — то, что являлось предметом критики, необходимо криминалистике отечественной, например, утилитаризм, прагматизм и практическая направленность. Между тем все более ясно, что отсутствие прагматизма является не преимуществом, а признаком слабости российской криминалистики.

Миф пятый: частная криминалистическая методика – это такая программа, которая естественным образом интегрирует все лучшее и передовое в криминалистической технике и криминалистической тактике. Проблема пропорционального соответствия уровня развития частей-разделов криминалистики мало кого интересовала. Однако понятно, что не может целое быть лучше его составных частей.

Кроме того, есть смысл в частной методике расследования излагать вопросы квалификации преступлений. В публикациях по методике расследования почти не уделяется внимания особенностям уголовно-правовой квалификации преступлений. Эта проблема особенно актуальна для методик, посвященных преступлениям в сфере экономической деятельности, служебным преступлениям, организованной преступной деятельности. Например, как уже отмечалось, составы, предусмотренные гл. 22 УК РФ, характеризуются особой сложностью в квалификации, повышенной бланкетностью, наличием в практике расследования по каждому делу признаков многочисленных совокупностей различных (разнообъектных) преступлений. При этом акты официального судебного толкования по делам об этих преступлениях либо носят неполный характер, либо полностью отсутствуют.

Широко известно, что постановления пленумов Верховного суда, решения по конкретным делам, обзоры судебной практики, опубликованные в бюллетене Верховного суда РФ, являются источником важнейших рекомендаций, во многом определяющих стратегию, методику и тактику расследования по конкретному делу. Составы так называемых “общеуголовных”, насильственных преступлений в достаточной мере снабжены руководящими разъяснениями высшей судебной инстанции, что существенно облегчает расследование. Напротив, по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности отсутствует не только судебная практика, но и так называемое доктринальное толкование. А если таковое и появляется, то оно весьма неполно и противоречиво. К примеру, по вопросам квалификации контрабанды в уголовно-правовой науке активно обсуждается вопрос о моменте окончания данного преступления в зависимости от ввоза на территорию или вывоза с территории РФ товаров и транспортных средств. Одни исследователи полагают, что при вывозе моментом окончания состава будет подача декларантом грузовой таможенной декларации (ГТД), то есть еще до фактического пересечения таможенной границы (С.Ю. Никулин, Т.Ю. Погосян и др.). Другие авторы считают этим моментом фактическое пересечение таможенной границы (В.И. Михайлов, А.В. Федоров и др.). Вопрос остается нерешенным ни в науке, ни в судебной и следственной практике. Нет нужды пояснять, насколько этот уголовно-правовой аспект важен для методики и тактики расследования контрабанды.

Миф шестой: структура и содержание частной методики расследования таковы, что обеспечивают достижение целей правоохранительной деятельности. Однако такая цель не обозначена и не сформулирована, если, разумеется, не считать таковой объективную истину. В результате получилось, что из всех разделов криминалистики совершенно вытеснилось главное – аспекты собирания, проверки, оценки и представления доказательств. В криминалистических методиках почти не фигурирует цель – формирование частных доказательственных систем. Кстати, начальник Следственного комитета МВД России И.Н. Кожевников не называет эту причину в числе других:

1) у следователей нет должных навыков и умения;
2) многоэпизодность преступной деятельности;
3) острота противодействия правоохранительным органам;
4) слабое взаимодействие со специалистами и оперативными работниками.

Формирование минимальной совокупности (системы) доказательств, необходимых для оправдания уголовно-процессуальных решений в ходе и по результатам доказывания, является основной целью доказывания по конкретному уголовному делу. Именно для случая конкретного доказывания, пожалуй, применима радикальная мера: изгнать понятие “объективная истина” и заменить его иным понятием цели доказывания – “обоснованное решение”. При таком подходе доказательство только тогда имеет смысл, когда оно выступает средством, а не целью уголовного процесса. Цель предопределяет процесс. Цель, в которую верит субъект доказывания, хотя и относится к будущему, однако она влияет на действия в настоящем. Цель, ясное понимание цели доказывания рождают обоснованные уголовно-процессуальные решения.

Мы не относимся к числу верующих в то, что каждое преступление можно расследовать, раскрыть и доказать в судебном порядке, но стремиться к такому положению, безусловно, необходимо. По крайней мере нужно сдерживать – в том числе и за счет научных и методических средств – расхождение “ножниц”: соотношение количества зарегистрированных преступлений и количество “выигранных” прокурорами-обвинителями судебных процессов. В противном случае эта тенденция создает угрозу безопасности государства.

Copyright © 1994-2016 ООО "К-Пресс"