Черные дыры в Российском Законодательстве 2003'1

Home Поиск Издания Контакты k-press.ru


Продолжается подписка на наши издания! Вы не забыли подписаться?

КОНЦЕПЦИЯ РАЗВИТИЯ ПРАВА И ПРАВОВОЙ ДОКТРИНЫ ГОСУДАРСТВА В ПЕРИОД ФОРМИРОВАНИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА

Голоскоков Л.В., к.ф.н., начальник юридического отдела
Некоммерческое партнёрство «Юрист-Профи»

Последние десятилетия правовая система России претерпевает огромные изменения: сложность и количество законов уже необозримы и имеют тенденцию к увеличению: «Страна… за полстолетия – с 1938 по 1988 г. – приняла около 100 законодательных актов, за 8 – 9 лет новейшей истории ввела в оборот почти 1 тыс. законов. Таких темпов не знает ни один парламент мира», и, тем не менее, жизнь требует от законодателя принимать новые законы.

Идёт процесс информатизации всех сфер жизни, что получило название движения к информационному обществу. Несмотря на высокую динамику этого процесса, он не востребован в полной мере в правовой сфере, которая использует новые технологии лишь во вспомогательных направлениях: удобство хранения и отыскания правовой информации.

Сложно соблюдать массу меняющихся законов, которые субъекты права часто вообще не знают по причине их сложности, неэффективности механизмов их распространения, дороговизне печатных, электронных изданий. Если ещё учесть противоречивость законов, сложности правоприменения, то вырисовываются следующие проблемы:

И хотя Россия движется к информационному обществу, законодатель продолжает работать в рамках старой идеологии, продуцируя вал новых законов и не заботясь о том, кто их будет соблюдать, и как это вообще возможно.

Это происходит, в частности, из-за отсутствия цельной концепции развития права и правовой доктрины. Вместо неё в отдельных сферах есть доктрины, не связанные общими ориентирами, целями, стратегическими направлениями развития.

Определимся в терминах: в настоящее время в научном обороте есть понятие «информационного общества», а не «информационного государства». Конечно, общество тоже принимает участие в формировании доктрин, но всё же правовые доктрины (например, доктрина информационной безопасности России) закрепляются в правовую форму именно государством. И пока это не произошло, правовая доктрина представляет собой лишь систему взглядов отдельных лиц и не носит нормативный характер.

Россия, её отдельные субъекты уже занимаются созданием нормативно-правовых актов, которые, рассматриваемые в совокупности, позволяют говорить о постепенном формировании государства информационного общества. Ряд нормативно-правовых актов, хотя и говорит о переходе к информационному обществу (а не к государству), фактически формирует правовую базу государства информационного общества.

Многие страны работают и над программами создания «электронного правительства». В связи с этим, под государством информационного общества мы будем понимать государство, которое, с одной стороны, сможет реализовать в значительной степени программу создания «электронного правительства» и идеи информационного общества; с другой стороны, – реализовать предлагаемые нами идеи права и правовой доктрины, ориентированные на максимальное сопряжение информационных технологий с правом.

Далее мы будем использовать понятие «государство информационного общества», а не «информационное общество», для более точного обозначения исследуемой сферы – права и правовой доктрины государства, а не общества.

Компактно поставил задачи в ракурсе нашего исследования Б.Н. Топорнин: «Курс на укрепление государства, принятый в России, – это курс на то, чтобы приспособить наше государство к условиям XXI в., когда складываются условия для информационного, технотронного, высокотехнологичного общества, эффективно управлять делами которого можно, только существенно модернизировав организацию и деятельность государства. Управление должно быть рациональным, результативным, быстродействующим, перспективным». Покажем, какими средствами можно решить эти задачи.

В программе движения Москвы к информационному обществу указано: «всё больше транзакций в современной экономике и обществе совершается с использованием компьютерных сетей… Указанные тенденции позволяют многим специалистам говорить об информационном обществе как о «сетевом обществе», а современную экономику определять как «сетевую». А в разделе «Цели и задачи перехода Москвы к информационному обществу» содержится программа работы в сфере права, как одна из целей второго уровня. Отметим факты: не первого, а второго уровня, а также, что экономика уже считается «сетевой», а право в этом качестве никак не фигурирует.

Не лучше обстоят дела и на Западе: «Конвергенция информационных и телекоммуникационных технологий сильно расширила и без того прекрасные экономические перспективы для всех видов информационных товаров, но не решили вопрос о правовой архитектуре, на которой рыночная экономика была основана».

Поэтому разработка сетевых аспектов права является, по нашему мнению, важнейшей задачей, сопрягающейся с решением двух основных задач государства, стоящих, согласно либертарной теории, «перед любым государством, на всех этапах исторического развития государственности. Сюда относятся: (1) обеспечение свободы, безопасности и собственности (правовая функция) и (2) создание системы коммуникаций». Но коммуникации сегодня – это сети.

Сравним социокультурные предпосылки прошлого и настоящего, наиболее сильно повлиявшие в прошлом и способные сейчас повлиять на развитие права. В эпоху Просвещения такой предпосылкой новой системы коммуникаций, всеобщей кодификации законов одновременно во многих странах стало изобретение книгопечатания, а современная эпоха предлагает ещё более революционный инструмент развития права – сетевые технологии.

Найдём присущие многим государствам сферы социокультурной напряженности. Для этого выделим из правовых проблем современного государства две важнейшие. Обозначая первую проблему, согласимся с тем, что «материал в правовой сфере столь велик по объёму и столь сложен по содержанию, что создание интеллектуальных, в частности экспертных систем, не только возможно, но и необходимо», но отметим и то, что в связи с огромным количеством нормативных актов возникает вопрос, как они могут точно исполняться, когда о существовании многих из них знают лишь юристы узкого профиля.

Нужно признать, что эта проблема совсем не нова. Так, еще в III-II вв. до н.э. основатель школы моистов Мо-цзы критиковал учения Конфуция: «Их обширное учение не может быть правилом для мира… За всю жизнь невозможно постичь их учение, за целый год нельзя выполнить их церемоний…».

Но сегодня проблема перешла критическую отметку: управление экономикой правовыми нормами часто даёт серьёзные сбои. Так, плохо просчитанные изменения налогового права ведут к массовым уклонениям от налогов.

Вторая глобальная проблема государства заключается в том, что «как правило, принятие нужных актов происходит с опозданием». Особенно быстро устаревают нормы налогового права. Последние часто устаревают ещё на стадии разработки законопроекта, и принятый закон налоговыми ставками «регулирует» ушедшую в прошлое ситуацию. В России такое положение остается актуальным много лет, и способов его разрешения не предложено: «Анализ, который провел наш подкомитет по информационной безопасности Комитета Государственной Думы по безопасности, … выявил принципиальные недостатки существующего законодательства: это декларативность, противоречивость и огромное количество белых пятен, когда право не успевает за реальной практикой общественных отношений, которые возникают в этой сфере…».

Итак, социокультурная напряженность проявляется в требовании государства к субъектам права соблюдать законы и невозможности исполнения ими этого требования в полной мере при действующей системе принятия норм права.

Не снимает эту напряженность и процесс замены «бумажного» текста права «электронным», о котором ещё в 1997 году писал Р. Берринг: «Полная публикация законов – суть американского права, но эта главная компонента находится в процессе изменения, которое затрагивает все аспекты нашей культуры, и его влияние в первую очередь сказывается на праве: доминирующая роль, которую играла книга в представлении правовой информации, подходит к концу».

Методом, снимающим напряжённость и показывающим выход из критической ситуации, нам представляется автоматизация процедуры принятия и исполнения отдельных элементов норм права в сфере оперативного управления налоговыми и другими процессами, и она будет главной идеей, которая может стать основой построения права и правовой доктрины государства информационного общества. В данном случае применим также прогностический метод и метод правового моделирования, заключающийся в синтезе входящего во все бульшую силу «судейского права» с возможностями сетевых технологий.

Правотворческий процесс сегодня автоматизирован только во вспомогательных направлениях: хранение и поиск информации. Убедительное объяснение этому даёт О.А. Гаврилов: «создание законодательных актов является творческим процессом высокой степени сложности. Полной алгоритмизации этот процесс не поддается. Компьютер не в состоянии «создать» законопроект. Создание законопроектов – сложнейшая задача, при решении которой реализуются высшие творческие функции человеческого мышления».

Но в период войны или кризиса статичные законы могут стать тормозом в экономике. Вот ситуации, типичные для разных времён и стран.

Ф. Рузвельт в своем послании Конгрессу 17 мая 1933 г. о путях решения проблемы безработицы призывал: «…Это с необходимостью потребует введения некоторых форм новых налогов. Поступило множество предложений относительно природы таких налогов… По этой причине я настаиваю на незамедлительных действиях по принятию этого законопроекта».

А. Сайкс, анализируя правовые идеи в современной Австралии, пишет: «Особенно во время войны или в предвидении международного кризиса должно быть признано, что правительство должно иметь относительно гибкую власть».

России же ныне мешает жить статичный Налоговый кодекс. Его постоянно изменяют, но это всегда осложнено длительностью правотворческого процесса.

О.А. Гаврилов считает: «Невозможность эффективно применять ЭВМ для создания приемлемых законопроектов обусловлена рядом факторов. Среди них и такие, как невозможность компьютерного моделирования процессов постоянного познания и обобщения социальной и правовой реальности на уровне законопроекта в целом, отдельного института, отдельной правовой нормы. Следует иметь в виду и то, что каждая правовая норма требует своего алгоритма создания и моделирования».

Согласимся с этим утверждением, но, применив к нему метод анализа и формальной логики, сделаем вывод о том, что из него вовсе не вытекает запрет или невозможность автоматизации принятия отдельных внутренних элементов нормы права. Поэтому выдвинем идею о том, что некоторые отдельные элементы внутри нормы права все-таки могут создаваться, по крайней мере, полуавтоматическим способом, то есть компьютером, но в рамках, заданных человеком, и под его полным контролем.

Ограничимся анализом только таких элементов закона, как налоговые ставки (согласно ст. 17 Налогового кодекса РФ налоговая ставка является одним из «элементов налогообложения») и выдвинем предположение о необходимости новых подходов в развитии права. Технические предпосылки для этого уже есть: компьютеры и сети, а дальнейшее их развитие заложено в Федеральной целевой программе «Электронная Россия (2002 – 2010 годы)».

Для лингвистически точного определения нового права – феномена, который мы будем разрабатывать, требуется адекватный термин, не выходящий, однако, за привычные рамки построения словесных конструкций. Мы не знаем, как будет называться это новое направление развития права, будет ли это самостоятельная отрасль права, и тогда насколько она совпадёт с формирующимся информационным правом, или же это будет отдельный институт информационного права.

Если считать, как В.А. Копылов, что «информационное право составляет нормативную базу информационного общества», то под такое общее определение попадёт и развиваемое нами направление в праве. Оно может частично совпасть и с определением «информационного права», как его понимает И.Л. Бачило.

Поэтому назовём новое право так, как это в максимальной степени характеризует его сущность: «метаправо». Под ним мы будем понимать новую отрасль права, которая разрешит оба описанных вида социокультурной напряженности, а именно, будет регулировать самые быстрые процессы в экономике в реальном времени, избавит субъекты от нарушения некоторых норм права по причине их незнания, частично автоматизирует некоторые процессы правотворчества и правоприменения.

«Метаправо» – это совокупность норм, позволяющих непрерывно менять некоторые элементы отдельных норм права. Сфера, в которой это возможно, просматривается в налоговом праве, где в п. 6 ст. 3 НК РФ установлено, что «при установлении налогов должны быть определены все элементы налогообложения», под которыми в п. 1 ст. 17 НК РФ понимаются: объект налогообложения; налоговая база; налоговый период; налоговая ставка и др. Налоговая ставка является тем самым слабым звеном налогового права, которое делает его негибким и обеспечивает его постоянное отставание от реальных потребностей жизни. И одновременно именно этот элемент с помощью сетевых технологий и «метаправа» можно будет оперативно изменять. Наш акцент на налоги связан с тем, что «налоги – это основа выполнения задач, средство и условие осуществления функций государства».

Мы полагаем, что только те элементы нормы права, которые можно изменять быстрее, чем меняется экономическая ситуация, могут регулировать экономику. Экономика имеет и рыночные элементы саморегуляции, но наша задача – решить проблему опережающего правотворчества норм, позволяющих производить на экономику точное управленческое воздействие. Пока же оно вероятностное: законодатель пытается рассчитать налоговую ставку будущего закона, но сделать это точно удавалось редко, следовательно, это больше похоже на гадание, чем на управление.

Даже если налоговая ставка была точно рассчитана законодателем, через месяцы положение в экономике меняется, а налоговая ставка остается. С помощью «метаправа» и сетевых технологий налоговую ставку можно будет сделать ровно такой, какой она должна быть для выполнения доходов бюджета государства или его отдельного субъекта. Для этого «метаправо» должно установить следующие нормы.

Первое: процедура принятия налоговых ставок должна быть полуавтоматической, то есть, с минимальным участием человека и чрезвычайно быстрой.

Второе: принятые таким способом нормы должны исполняться автоматически. Разумеется, под контролем человека. Кроме того, необходимо и возможно упреждение и блокирование ненормативного поведения субъектов права средствами автоматики, – но только того поведения, которое попадёт в сферу регулирования «метаправа», которую, однако, можно с частного случая налоговой ставки расширить: на государственные пошлины (ст. 1 Закона РФ «О государственной пошлине»), на таможенные пошлины (ввозные, вывозные, сезонные, специальные и др.), учётную ставку Центробанка, минимальный размер оплаты труда, возможно, другие инструменты правового регулирования. В сферу автоматизации могут быть со временем включены отдельные правоотношения и в коммерческом, банковском праве, и другие, но способ и степень автоматизации в каждом случае могут быть разными.

Так, в ст. 11 Закона РФ «О таможенном тарифе» имеется следующая модель правового управления: «Ставки соответствующих пошлин устанавливаются Правительством Российской Федерации по итогам проведённого расследования для каждого отдельного случая, и их размер должен быть соотносим с величиной установленного расследованием демпингового занижения цены, субсидий и выявленного ущерба». Но подобные процессы слишком медленны по сравнению с потребностями экономики. Суть «метаправа» состоит в «дозволении» их ускорить введением сетевых технологий в право.

Термин «метаправо» очень точно характеризует сущность новой концепции правовой доктрины государства информационного общества. С одной стороны, «мета» – означает, что принципы новой отрасли права будут распространяться на другие отрасли права, а именно, принцип автоматического исполнения элементов норм права необходимо будет внедрять во все нормативно-правовые акты, исполнение которых может быть в будущем автоматизировано хотя бы в какой-то части. Только на таком пути развития права можно будет избежать тупиковой ситуации, в которую уже завела существующая парадигма права, общая и для романогерманской и для англосаксонской правовых систем, основанная на продуцировании такого большого количества норм (неважно – законов или судебных прецедентов), найти, знать или исполнять которые часто невозможно уже по причине того, что субъекты права не справляются ни с объемом, ни со сложностью правового материала даже с помощью компьютеров.

Для раскрытия идеи «метаправа» важно привести точку зрения И.Л. Бачило: «Правовая система не сводится к системе нормативно-правового регулирования. Активную роль в информатизации выполняют и другие составляющие правовую систему, и, в частности, процесс правоприменения. Нерешённость многих вопросов в области законодательства, о чём сказано в специальных публикациях на этот счет, затрудняет и практику правоприменения, как на уровне исполнения закона в позитивном плане, так и в процессе разрешения конфликтов в системе правоохранительной».

Но именно в процессе правоприменения идея «метаправа» даёт концептуальный ответ на массу возникших в правоприменительной практике вопросов. Необходимо лишь уточнить сферу предполагаемого действия «метаправа»: налоговое, финансовое, таможенное, возможно, и другие отрасли права. Множество правоотношений в сфере правоприменения «метаправо» не может регулировать в принципе: пока нельзя автоматизировать правоприменительный процесс исполнения субъектами норм уголовного права, включённых в такие разделы УК РФ, как преступления против личности, семьи и несовершеннолетних и многие другие.

С другой стороны, «мета…(от греч. metб – между, после, через) − часть сложных слов, обозначающая промежуточность, следование за ч.-л., переход к ч.-л. другому, перемену состояния, превращение…» означает и процесс постоянного изменения, преобразования, перехода из одного состояния в другое. Эта сторона «метаправа» реализуется в его принципе, разрешающем генерировать налоговые ставки в реальном режиме времени. Таким образом, идея «метаправа» имеет четыре составляющие:

Определив существо «метаправа», будем употреблять название этого правового инструмента без кавычек, понимая, что мы получили не окончательное название права, но оболочку, отражающую его основные свойства.

После такого разъяснения согласимся с И.Л. Бачило в том, что «доведение правовых норм до сознания каждого, восприятие права как обязательных для исполнения норм – задача всего общества и всех его механизмов, в том числе и СМИ». Правильное утверждение, но цели метаправа идут существенно дальше, ибо в конечном итоге важно иметь исполнение нормы права, а не только его полное знание: общеизвестны массовые примеры знания налогового права, от исполнения которого субъекты сознательно уклонились. А новый механизм – метаправо, одно из главных предназначений которого – быть механизмом-посредником, выполняющим некоторые нормы права автоматически (уплата налогов), устраняет человека от этой психологически тяжёлой для человека работы.

Отметим также разницу в понятиях: российское налоговое право тоже меняется «непрерывно», но это происходит от невозможности догнать всё время уходящую вперёд ситуацию. Предлагаемая нами непрерывность – это плавное изменение налоговых ставок, а её цель – опережающим образом воздействовать на будущую ситуацию.

Это необычно для романо-германской правовой системы, которая, опираясь на стабильные нормы права, не может разрешить описанную социокультурную напряжённость, масштабы которой в России глобальны: непродуманные изменения налоговых правил заставляют бизнес и граждан в целях элементарного выживания заниматься уклонением от уплаты налогов.

Особенностью же общего права является более важная роль процессуальных норм по сравнению с материальными. Оно демонстрирует образцы гибкости, оперативности разрешения ситуации в сфере судопроизводства путем продуцирования права судейским корпусом. Конечно, были и серьёзные сомнения насчёт того, является ли оно по этой причине правом вообще. Так, американский юрист, лидер массачусетской демократической партии Ф. Робинсон (Frederick Robinson, 1799-1867) отмечал: «Общее право, хотя и содержится в десяти тысячах разных книг, можно сказать, право ненаписанное, содержащееся только в голове судьи, и таким образом, что бы он ни сказал, – это общее право, оно должно быть общим правом, и прежде, чем решит судья, невозможно узнать, какой это закон».

Его коллега по партии – юрист, законодатель и государственный деятель Р. Рэнтол (Robert Rantoul, Jr., 1805-52) так отозвался на это известное мнение: «Ни один человек не может сказать, что такое общее право, следовательно, это не право; ибо право – это правило действий, а правило, которое неизвестно, не может регулировать поведение человека. Несмотря на это, оно считается верхом человеческого здравого смысла, также как спирт – конечным результатом превращения сахара».

Но каковы бы ни были мнения об общем праве, оно действует сотни лет, а его работу нельзя признать менее эффективной, чем работу романо-германской системы. И наличие системы «судейского права» служит косвенным указанием на возможность существования предлагаемого нами инструмента – метаправа. Принцип его действия тот же самый, но благодаря сетевым технологиям скорость работы по продуцированию элементов норм права и их исполнению может возрасти многократно. Эти элементы норм права должны создаваться лицами, имеющими более широкий круг полномочий, чем судьи. Исходя из сути общего права, допускающего гибкое правотворчество, их можно было бы назвать «корпусом специальных судей». Фактические полномочия нового органа должны состоять из смешения функций разных ветвей власти, поэтому назовём его условно «независимым органом», опуская сложнейший и спорный вопрос об отнесении его компетенции к одной из трёх ветвей власти.

Эффективная правовая политика, на наш взгляд, неизбежно потребует законодательной регламентации нормотворческой деятельности органа, использующего компьютерные сетевые технологии для мгновенного продуцирования, доведения до конечного исполнителя выработанных им элементов норм права и даже их автоматического выполнения. Разумеется, только в тех сферах правоотношений, в которых это будет возможно и которые старыми способами уже плохо регулируются.

Идея необходимости «активно-творческого, опережающего влияния права на динамику общественного развития» констатируется А.С. Пиголкиным, но факторами, определяющими формирование права, им называются экономические, социальные, политические, идеологические и др., что правильно, но не показывает конкретные действенные механизмы именно опережающего влияния права на динамику общественного развития. Такие механизмы содержит в себе идея метаправа.

На характерную особенность «судейского права», интересующую нас в контексте исследования, указывает М.Н. Марченко: «Судебные решения по самым различным вопросам составляют основу общего права и в настоящее время». Но практика показывает, что «судейское право» выходит за пределы Великобритании и США. О развитии правотворческой деятельности судов в Германии, Франции, Китае, Японии, России пишет А.П. Белов: «Почему же суды этих стран занимаются правотворческой деятельностью? Причин тому несколько… ни один закон, ни прежде, ни в настоящее время не мог и не может целиком и полностью урегулировать многогранную жизнь людей в обществе: постоянно возникают правовые проблемы, которые законом не урегулированы. И здесь именно судебное правотворчество призвано решать такие вопросы, как неопределенность, пробелы и противоречия в законодательстве. Это достигается как толкованием законов, так и прямым правотворчеством – путем создания судами правовых норм.

Признавая создание судами правовых норм, в правовых доктринах иностранных государств всё же отмечается как преобладающее мнение, что законы и иные нормативные акты являются высшими нормами права, а правовые нормы судов ставятся как бы на второе место, т.е. имеют второстепенное значение. Но это с точки зрения теории, а на практике, как мы видели, правовые нормы судов имеют такую же обязательную юридическую силу, как и законодательные акты…».

Идея метаправа, объединяя возможности сетевых технологий и принципы судейского права, отвечает на вопрос о том, где находится конечная логическая точка развития «судейского права» в государстве информационного общества: в правовой системе с новым «независимый органом», совмещающим в себе законотворческие, судейские, оперативно-управленческие функции.

О совмещении функций пишут С.В. Бородин и В.Н. Кудрявцев: «Примеры переплетения компетенции ветвей власти, предусмотренного конституциями и другими юридическими актами, можно значительно умножить, если обратиться к опыту других стран; они естественны и обычно не вызывают нареканий. Более того, такое переплетение полезно и необходимо, так как выполняет известную задачу «сдержек и противовесов», предупреждающих опасное единовластие. «Стерильная чистота» разделения властей была бы нефункциональной и потому не нужной. Никакой принцип не следует доводить до абсурда».

Для технической реализации новых правовых идей каждому гражданину должен быть выдан вместо паспорта прибор в виде терминала с возможностями компьютера и сотового телефона с несколькими частотными, инфракрасным и проводным каналами – для расширения возможностей коммуникации такого прибора в различных условиях нахождения его носителя: город, село, безлюдная местность. Его функции: это одновременно паспорт, заменитель трудовой книжки, медицинского и страхового полиса, водительских прав, дипломов об образовании; устройство ведения счетов данного лица в банках (заменитель банковских карточек), он же содержит ИНН, данные о личности, сведения о кредитах, долгах, имуществе, сделках, получаемых пособиях, медицинские данные и т.д.

Удобно назвать такой терминал, включённый в единую государственную сеть, по аналогии с названием нового типа права, метапаспортом, а его важные функции могут быть дополнены и такими, как автоматическая регистрация гражданина по месту пребывания, голосование на выборах и др. Термин «метапаспорт» очень точно отражает функции терминала: это действительно «над», «сверх» паспорт, для прохождения любых процедур коммуникации, физического входа и использования объектов (допуск в помещение, любые расчёты и т.д.), а также изменяемый и настраиваемый на новые возможности и сервисы инструмент.

Метапаспорта должны иметь средства коммуникации со стационарными терминалами, представляющими собой входы в единую государственную сеть. Компьютеры в данном городе должны хранить и обрабатывать информацию по текущим сделкам граждан, а резервные компьютеры – дублировать для надёжности всю информацию в разных точках страны.

Всё это должно происходить в защищённой компьютерной сети, не связанной с Интернет, потому что она должна предусматривать национальную систему сбора налогов, расчётов и т.д., а связь с Интернет может привести к проникновениям в налоговую систему страны. Элементы таких сетей уже создаются Минфином России. Есть решение о создании единой информационной системы для обеспечения деятельности МНС, МВД, Минюста, ГТК, ВЭК и ФСНП России (автоматизированная информационная система «Доход»). Ясно, что защищённые сети публичного пользования многие страны создадут намного раньше, чем Россия, но наша задача – поиск теоретических возможностей развития права.

Метапаспорт должен быть именно «терминалом», с которого нельзя посылать в сеть программы, не разрешённые системой: вирусы и программы для взлома баз данных. Ввод программ надо сделать возможным только в центральный компьютер с одновременной регистрацией и программ, и лиц, которые создавали, вводили и давали санкцию на их ввод.

Метапаспорт может и не представлять собой единый прибор, который нужно постоянно носить с собой. Его отдельными частями могут быть банковские пластиковые карточки, пополняемые до уровня среднего дневного расхода денег – для безопасности расхода денег. Это могут быть и биометрические устройства, идентифицирующие вход субъекта в сеть и исключающие несанкционированный доступ по множеству параметров: отпечатки пальцев, радужная оболочка глаз и т.п. Например, в данном городе субъект может проходить на нужные ему объекты, обслуживаться в магазинах и других точках сервиса по его идентификаторам, которые будут известны локальной системе.

При переезде лица в другой регион сетевая система должна передать информацию в новое место пребывания субъекта, где он будет автоматически зарегистрирован по месту пребывания, и таким же образом пользоваться сферой сервиса. То есть метапаспорт может быть одновременно реальной и «виртуальной», распределённой в пространстве конструкцией, которую не всегда нужно носить с собой, а значит, нельзя потерять или уничтожить.

Автоматическая регистрация личности сетью по месту пребывания необходима для её обслуживания при перемещении по стране, а при незаконном (просроченном) нахождении иностранца, мигранта – автоматической блокировке их обслуживания и указании их местонахождения соответствующим органам. Она же будет являться средством страховки личности в случаях болезни, попадания в катастрофу, похищения, исчезновения человека, ибо знание его последней известной точки нахождения сможет помочь оперативному розыску, оказанию помощи или задержанию – при наличии оснований у правоохранительных органов. Аналог такой службы отслеживания работает в виде автоматического роуминга в сетях операторов сотовой связи, и этот механизм следует перенести в модернизированный паспорт гражданина.

Над созданием подобных систем «паспортов» работают разные страны, хотя пока в более усечённом по своим возможностям виде, чем в нашем предложении: «правительство Гонконга планирует выпуск карт для всех резидентов для установления личности, ускорения процесса сбора налогов, таможенных и других процедур. Подобные IT-проекты в ближайшем будущем повысят статус Азии – Тайвань и Сингапур также планируют создание «электронных правительств», в Китае, по плану, уже в 2002 г. пластиковые карточки с информацией о владельце должны заменить нынешние удостоверения личности.

Разумеется, появляется проблема использования информации о человеке в базах данных: «… многие ведомства и организации в явочном порядке создают свои базы персональных данных населения. Это, например, Министерство по налогам и сборам, Пенсионный фонд, Фонд обязательного медицинского страхования, МВД…

Здесь упускается главное – человек по закону, в контексте прав человека, должен иметь права собственности на свои персональные данные, а все вовлеченные в работу с базами этих данных должны специально наделяться правами доступа к ним только в пределах своей компетенции. Без должного закона, обеспечивающего эти условия, вся приведенная выше деятельность может считаться незаконной. Более того, при ведомственном подходе к созданию баз данных населения со своей системой персональных кодов и своей технологией теряется главный смысл унифицированного представления человека в общегосударственной информационной структуре, которая неизбежно будет создаваться. Появление закона о персональных данных – сегодняшняя необходимость. Однако он уже ряд лет находится без движения в Государственной Думе в силу известной боязни определенных кругов компьютерной регистрации населения».

Такое осторожное поведение законодателя имеет основание, понять которое можно, проникнув хотя бы в одну из имеющихся западных оценок этой проблемы, о чём, в частности, пишет П. Мелл: «В общем праве защита прав личности была сначала основана на теории нарушения законных прав неприкосновенности частной жизни. «[Хотя] тайна личной жизни стала более необходима индивиду…, современные изобретения в нее проникают, причиняя ему душевную боль и страдания намного большие, чем могли бы причинить раны телесные». Эти слова, написанные в 1890, кажутся предсказанием угрозы тайны личной жизни, исходящей от современных компьютеров и баз данных».

Тем не менее, в России работа по созданию баз данных уже идёт. В Чувашии внедряется проект «Республиканская информационно-аналитическая система» (РИАС), реализующий концепцию «электронного правительства». Интегрированный банк данных РИАС содержит экономический регистр, содержащий информацию об экономике, финансах и др., и регистр населения – совокупность персональных регистрационных данных граждан и информации ведомственных систем учета граждан (подсистемы «Паспорт», «ЗАГС», «Пенсии», «Пособия», «Медицина», «Налоги»).

Для защиты персональных данных, по нашему мнению, доступ к ним с целью контроля должен осуществляться по электронной цифровой подписи чиновника, допущенного к этой работе. Его вход, выход из сети, все его действия: что именно он запрашивает, на каком основании, – должны запоминаться. Проверяющие чиновники любого уровня и органа должны будут знать, что в пределах сроков давности все их действия с персональными данными могут быть проверены на предмет коррупции, незаконного использования служебного положения, утечки информации и т.п., и что у них нет возможности удалить из сети информацию об этих действиях.

Должна быть разработана иерархия правоохранительных органов по возможностям доступа к персональным данным, отрегулировано предоставление данных только в рамках их компетенции и только после личного подтверждения чиновником знания им содержания статей 137 и 138 УК РФ. Это поможет уменьшить коррупцию.

Как пишет В.В. Бурцев, определённый опыт можно почерпнуть, за рубежом: «Главному бюджетно-контрольному управлению США подконтрольны все финансовые операции военного ведомства, ЦРУ, ФБР и т.д. … Ведомству финансового контроля Швейцарии законом предоставлено право доступа к информации (включая личные дела) совершенно секретного характера. При этом особо оговаривается, что гарантированная в любом случае тайна почтовой и телеграфной переписки, а также ведомственный регламент не могут служить для государственных органов основанием для отказа в предоставлении финансовым контролёрам подобных сведений».

С учётом таких подходов нарисуем картину проявления работы метаправа: два субъекта при совершении любой сделки должны соединить проводами или беспроводным способом свои метапаспорта, набрать на дисплеях информацию о сделке, сбросить её в сеть, где сделка должна подвергнуться автоматической государственной регистрации, далее должен автоматически вычисляться и перечисляться в бюджет налог и происходить автоматическое изменение состояния банковских счетов участников сделки. Любой субъект сможет наблюдать текущее значение налоговой ставки на дисплее своего терминала.

При такой схеме автоматика предварительно проверит правовую чистоту сделки, наличие денег у субъекта сделки – покупателя, соотнесёт его зарегистрированные доходы с предстоящим расходом и выполнит другие страховочные и контрольные функции. Автоматическое исчисление налогов в такой системе будет возможно осуществлять по разным схемам: и с каждой сделки, если перейти на налог с оборота, и традиционными способами. Полный переход в сети на безналичные расчеты и запоминание серверами всей информации о сделках и расчётах позволит реализовать разные схемы налогообложения.

Этот способ позволит системе блокировать недопустимые законом сделки, а также исключить обычную для незаконных действий возможность рассчитаться неучтёнными деньгами. В этой схеме наличные деньги становятся ненужными, а электронные деньги могут стать, по сути дела, именными, что повлечет за собой следующие новые юридические последствия: автоматический контроль крупных (и любых) сделок, невозможность уклонения от налогов, исчезновение ряда экономических преступлений, основанных на наличных деньгах.

Предпосылки необходимости такого гибкого инструмента управления экономикой, каким мы видим метаправо, можно найти уже у выдающегося российского экономиста Н.Д. Кондратьева. Выделяя существо его трудов, написанных более 70 лет назад, Н. Макашева пишет: «Определяя область своих исследований как теорию динамики, он полагал, что её задача – установление закономерностей между элементами экономической системы в их изменении в реальном времени, что эти элементы характеризуются количественными показателями, что закономерности между ними проявляются, прежде всего, через статистические зависимости».

Прокомментируем акценты, расставленные Н. Макашевой курсивом: только используя сетевые технологии, можно достичь управления экономикой и устанавливать закономерности между её элементами в реальном времени. А получение количественных показателей и статистических зависимостей, столь необходимых в экономическом анализе, становится возможным в предлагаемой нами правовой доктрине.

Не отрицая иных схем, мы считаем, что налог, который действительно будет регулировать экономику и иметь абсолютно полную собираемость, – это налог с оборота всех видов товаров, работ, услуг и любых движений капиталов. Поэтому раскроем его смысл в системе метаправа. Ещё в XIX веке более чем красивую идею предложил швейцарский экономист Ж. Сисмонд де-Сисмонди: «Доходы распределяются между всеми классами нации, ни один из видов доходов не должен ускользать от обложения». Но практически её можно осуществить только в XXI веке с использованием сетевых технологий метаправа.

Для этого подвидов налога с оборота может быть много, то есть налог с оборота по сделкам купли-продажи может быть, например, такой: стандартной булки хлеба – 0,05%, недвижимости – 5%, сигарет – 25% и т.п. Так может быть достигнута гибкость в управлении, стимулировании или торможении производств, косвенная охрана интересов граждан, например, здоровья – большими налогами на табачную и алкогольную продукцию и т.д.

Этот налог в значительной степени или полностью сможет заменить НДС, акцизы, возможно, и другие налоги. Поскольку система сетевых безналичных расчётов допускает абсолютный учёт всех движений товаров, работ, услуг на конечном этапе потребления, то уклониться от уплаты налога будет невозможно никому и никакими способами. А если система позволяет учитывать все движения капиталов, необходимо использовать техническую возможность заниматься регулированием и в этой сфере, вводя и плавно изменяя «налог с оборота» капитала в зависимости от того, куда и для чего направляется этот капитал. Поэтому термин «налог с оборота» в нашей работе будет нести дополнительную смысловую нагрузку, обозначая принципиально новую возможность сбора (взимания) этого «налога с оборота» с любых движений капиталов.

Учитывая, что движений товаров и капиталов производится огромное множество, налоговые ставки могут иметь весьма малые численные значения.

Рассмотрим способ функционирования метаправа в организационном плане на примере управления налоговыми ставками. В качестве одного из вариантов процесса управления предложим, что на основании будущего закона должна быть отобрана по конкурсу группа профессионалов с высочайшим уровнем образования: математиков, экономистов, юристов, компьютерных и других специалистов, для генерирования налоговых ставок в сети и управления процессом сбора налогов через сеть. Законом необходимо предусмотреть, что они должны обладать специальными качествами, отвечать требованиям заданного уровня, публично сдать сложные экзамены, возможно, пройти процедуру выборов и получить независимость и статус на уровне судьи или даже выше.

Поскольку эти специалисты будут творить право, то есть непрерывно выдавать в сеть налоговые ставки и другие элементы законов и все время изменять их параметры, – они, в сущности, будут исполнять одну из ролей судей в странах действующего общего права. Они должны будут иметь предельно высокие статус, иммунитет и зарплату, но «платить» за это абсолютно полной открытостью как публичные деятели.

Управление должно будет производиться с центрального пульта «независимого органа», на компьютеры которого будет поступать в режиме реального времени вся информация со всех терминалов и метапаспортов всех субъектов права по всем сделкам.

Информация должна будет поступать на мониторы в цифровом и графическом виде, что позволит «независимому органу», используя программные средства, производить изменение налоговых ставок непосредственно на мониторе. Ставка будет им плавно меняться в соответствии с необходимостью реального регулирования экономики, она будет едина в текущий момент для всех субъектов права, и логика этого процесса такова, что множество налогов лучше будет заменить одним из главных видов – «налогом с оборота». В текущий момент налоговая ставка будет отражать стремление «независимого органа» выполнить план сбора суммы налогов в стране (налоговых доходов федерального бюджета) за данный месяц, день.

На рис. 1 показана структура кибернетической системы регулирования общественных отношений, разработанная В.А.Копыловым.

Рис. 8. Структура кибернетической системы правового регулирования

В.А. Копылов считает, что «эту «модель» кибернетической системы целесообразно применять для исследования качества и эффективности правового регулирования общественных отношений не только в информационной сфере, но и в других отраслях права и правовой системы в целом». Но мы полагаем, что применять её целесообразно не только для исследования, но и для непосредственного регулирования общественных отношений. Принцип автоматизации правотворческих и правоприменительных процессов хорошо описывается структурой кибернетической системы правового регулирования, но надо учитывать, что на рисунке В.А. Копылова имеются в виду традиционные способы работы, то есть долгий процесс создания закона, медленное доведение его до субъектов и ожидание момента обратной связи – его исполнения.

В нашей же доктрине связи, указанные на рисунке стрелками, имеют то же значение, но иной характер исполнения – практически мгновенный. И в этом коренное отличие традиционного понимания структуры кибернетической системы правового управления от предлагаемого нами понимания.

Наше понимание исходит из простой посылки: если уж речь ведётся о кибернетической системе правового регулирования, то её смысл состоит именно в том, чтобы с помощью сетевых технологий достигнуть быстроты и эффективности управления. Вместе с тем, необходимо отметить, что понимание, заложенное в схеме В.А. Копыловым, – это общий случай, а в нашей доктрине – это частный случай управления, теоретически возможный пока только в отношении налоговых ставок, размеров пошлин, ставки Центробанка, минимального месячного размера оплаты труда, минимального прожиточного уровня.

Отличие схемы В.А. Копылова от нашей модели в том, что наш правотворческий орган – это «независимый орган», который жёстко задаёт поведение субъектов через механизм, не допускающий никаких вариантов, кроме немедленного исполнения правовой нормы в полном объёме. Значит, поскольку в нашей модели нет объекта правонарушения, ответственность субъектов будет отсутствовать. В этих новшествах и состоит смысл кибернетической системы правового регулирования в государстве информационного общества: не плодить новые нормы о наказании уклонившихся от налогов, а автоматически взять налоги и устранить ответственность в принципе.

Здесь видится выход из нынешней порочной системы правовых координат, в которой почти каждый субъект права является правонарушителем из-за того, что создана и множится масса предписаний, которые заведомо нельзя выполнить. В такой системе правоохранительные органы легко выполняют «план по раскрытию» правонарушений и преступлений, но благостная статистика и реальная борьба с настоящей преступностью – это разные вещи.

Анализируемая структура кибернетической системы правового регулирования использует также методы адаптивного управления.

О.А. Гаврилов пишет, что «теория адаптивного управления базируется на учёте фактора изменчивости управляемого объекта и на необходимости в соответствии с этим постоянно изменять систему управленческих воздействий… Очень часто нет достаточных сведений о параметрах и поведении всей массы индивидов, на которых распространяется данная система правового регулирования и управления (например, когда требования конкретной запретительной нормы адресованы социальной общности, насчитывающей миллионы единиц)… Управленческое воздействие и сам факт достижения цели могут быть значительно разобщены по времени».

Согласимся с такими оценками, но учтём, что они базируются на нынешних правовых процессах, и сравним их с особенностями метода адаптивного управления, который будет базироваться на формируемой нами правовой доктрине.

Если в нынешней модели действительно нет достаточных сведений о поведении всей массы индивидов, на которых распространяется, например, правовое предписание платить налоги и одновременно запретительная норма статьи 198 УК РФ (гражданину запрещается под страхом наказания уклоняться от уплаты налога), то в нашей модели такие сведения будут всегда, причем в реальном режиме времени, а запретительная норма такого рода, как ст. 198 УК РФ, как мы определили, становится ненужной. В нашей модели сведения о поведении (налоговом) всех индивидов вместе и каждого отдельно, если это потребуется в целях проверки, будет всегда в наличии, даже если социальная общность насчитывает миллионы единиц или все население страны полностью.

В нынешней модели управленческое воздействие и факт достижения цели всегда сильно разнесены по времени, и это является одной из обозначенных нами проблем права, которая имеет решение в нашей модели: управленческое воздействие правом и факт достижения цели будут отделять секунды, и скорость будет определяться лишь техническими параметрами сети.

Проанализируем весьма важно замечание О.А. Гаврилова: «Часто неясным остается вопрос: в какой мере достигнута цель и достигнута ли вообще?». Вопрос этот для нынешней системы не имеет чёткого ответа, ибо критерии оценки достижения цели, видимо, условны. В предлагаемой нами системе вопрос необходимо разделить на две части: что такое «цель» и что такое «достижение цели»?

В правовой доктрине государства информационного общества, при использовании методов адаптивного управления мы будем разделять цель на ближайшую, достижение которой возможно почти мгновенно (получение результата от текущего правового воздействия) и отдалённую, например, полный сбор налогов с физических лиц в текущем году. Такое деление поможет понять ход правового управленческого воздействия.

Для этого рассмотрим график (см. рис. 2) (он же будет и на экране компьютера независимого органа) с абсциссой времени, имеющей одинаковый масштаб для сплошного и штрихового графиков, левую ординату, отображающую сумму налогов, собранную в текущий момент времени, правую ординату, отображающую сумму налогов, которую необходимо собрать в текущий момент времени в соответствии с запланированной суммой, заложенной в бюджете.

Рис.2. Отображение процесса правового регулирования в новой модели

Штриховой линией (см. рис 2.) показана функция плана сбора налогов от времени. Её сложный вид зависит от сезона и других факторов; вид кривой взят нами произвольно, поскольку для понимания хода управленческого процесса он не имеет существенного значения.

Стрелками показаны в произвольном масштабе текущие тенденции изменения размера налоговой ставки. Частота стрелок показана условно: налоговая ставка в нашей модели может изменяться много раз в день, и частота её изменения будет определяться потребностями управления. Тенденция изменения налоговых ставок показана точечной линией, объединяющей стрелки, а сплошная линия величины сбора налога в текущий момент времени, как это видно из графика, зависит от неё и следует за ней.

Задача органа, генерирующего размер налоговой ставки, состоит в том, чтобы изменением налоговой ставки приблизить сплошную линию к штриховой, то есть ежедневный фактический сбор налога приблизить к плановому и иметь в текущий момент времени наименьшее отклонение одной кривой от другой. Это ближайшая цель.

Отдалённая цель состоит в выполнении плана сбора налогов в течение года. Это означает, что интегралы функций, изображаемых сплошной и штриховой линиями, то есть суммы сбора налогов плановая и фактическая, в конце года должны совпасть.

В нашей модели изначально рассчитать налоговую ставку на 1 января года можно только приблизительно. Поэтому точка отсчёта размера налоговой ставки, как видно из графика, была рассчитана с завышением. Это усматривается из того, что в начале года фактический ежедневный сбор налогов оказывается выше планового, но затем орган управления снижает налоговую ставку в поисках точки сближения сплошной и штриховой линий, но не улавливает момент остановки процесса снижения и затем вынужден её повышать. Такая работа по непрерывному учёту изменчивости управляемого объекта, выработке нового управленческого воздействия, анализу информации, идущей по обратной связи, и формированию новых воздействий должна будет идти непрерывно.

Эта схема управления является лишь частным случаем, поскольку в нашей доктрине главным видом налога определён налог с оборота, но подвидов его может быть достаточно много. Значит, каждому из подвидов налогов с оборота должен соответствовать свой график. Должен быть также и обобщённый график, суммирующий все виды и подвиды налогов.

В нашей модели вопрос о том, достигнута ли цель и в какой мере, будет иметь такой ответ: в текущем режиме всегда будет наглядно видна на мониторе компьютера степень достижения цели (текущий сбор налогов), а также величина рассогласования (и её знак), которая будет служить сигналом для управления в нужную сторону, а к концу года будет заранее видна конечная цель – выполнение плана сбора налогов. Система позволит обязательно достичь этой цели потому, что до окончания года будет видна тенденция невыполнения плана сбора налога, и её можно будет заранее переломить изменением ставки того или иного налога.

Традиционные процессы развития права будут иметь место ещё достаточно долго. Но нужно начинать смещать вектор развития права в сторону автоматизации правотворческих и правоприменительных процессов. Было бы недальновидно полагать, что в мире, где автоматизации подвергаются даже такие процессы, которые, казалось бы, были прерогативой исключительно человека, – полагать, что правотворчество будет и далее происходить только известными нам неспешными процедурами, и столь же медленно будет совершаться правоприменение.

Понятно, что предложенные элементы права и правовой доктрины государства информационного общества порождают вопросов больше, чем можно в одной статье дать ответов. Рассмотрение отношения авторов философских и политико-правовых концепций к предшествующей им политико-правовой мысли позволяет констатировать факт, что основной формой философской рефлексии на всем протяжении её существования являлась критика. Реальное критическое осмысление своим необходимым моментом имеет познание сущности критикуемой политико-правовой теории, а также её преодоление и возникновение нового политико-правового или философского конструкта.

Поэтому дальнейшее развитие нашей теории мы видим в её конструктивной критике, что возможно также по электронной почте автора: golevich@mail.ru

БИБЛИОГРАФИЯ

  1. Бачило И.Л. Глобальная информатизация и право // Факт. Информационно-аналитический журнал. – № 5. http://www.fact.ru/num05/batchilo.html
  2. Бачило И.Л. Информационное право. Роль и место в системе права Российской Федерации // Государство и право. 2001. № 2. С. 5–14.
  3. Бачило И.Л. Проблемы гармонизации в законодательстве // Журнал российского права. – 2000. – № 8. – С. 84–92.
  4. Бородин С.В. Кудрявцев В.Н. О разделении и взаимодействии властей в России // Государство и право. – 2002. – № 5. – С. 13–16.
  5. Букреев И.Н. Проблема стимулирования развития информационных процессов и технологий в контексте современной концепции формирования информационного общества в России // Информационное общество. – 2000. вып. 1. – С. 36–39.
  6. Бурцев В.В. Теоретические вопросы государственного финансового контроля // «Аудит и финансовый контроль». – 2002. – № 3. – С. 5–48.
  7. Воротников А.М. Развитие региональных информационных систем: чувашский вариант // Российский экономический журнал. – 2001. – № 11-12. – С. 11–17.
  8. Гаврилов О.А. Курс правовой информатики: Учебник для вузов. – М.: Издательская группа НОРМА-ИНФРА.М. – 2000. – 432 с.
  9. Копылов В.А. Информационное право: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2002. – 512 с.
  10. Лопатин В.Н., выступление на парламентских слушаниях «О построении в России информационного общества». Информационный канал Государственной Думы РФ. Интернет-сервер «АКДИ Экономика и жизнь». http://www.economics.ru/GD/inform/10-06/p5.htm
  11. Макашева Н. Загадка Н.Д. Кондратьева: неоконченная теория динамики и методологические проблемы экономической науки // Вопросы экономики. – 2002. – № 3. – С. 4–16.
  12. Марченко М.Н. О понятии «общее право» // Правоведение. 01.12.1999. № 4. http://pravoved.jurfak.spb.ru/ default.asp?cnt=828
  13. Мо-цзы, глава «Против конфуцианцев». Часть вторая // Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. Т.1. М.: Мысль, 1972, С. 198.
  14. Общая теория права: Учебник для юридических вузов / Ю.А. Дмитриев, И.Ф. Казьмин, В.В. Лазарев и др. Под общ. ред. А.С. Пиголкина. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Изд-во МГТУ им. Н.Э. Баумана, 1996. – 384 с.
  15. Прокофьев С.Е. Интеграция банковских и казначейских технологий // Финансы. – 2001. – № 12. – С. 27–29.
  16. Сисмонд де-Сисмонди, Ж. Новые начала политической экономии. Серия «Библиотека экономистов», вып. VIII. Издание К.Т. Солдатенкова, Москва, т-во типографии А.И. Мамонтова. – 1897. – 292 с.
  17. Тер-Акопов А.А., Толкаченко А.А. Библейские заповеди: христианство как метаправо современных правовых систем // Российская юстиция. – 2002. – № 6. – С. 60–63.
  18. Тихомиров Ю.А. Управление на основе закона // Проблемы теории и практики управления. – 1999. – № 3.
  19. http://www.ptpu.ru/Issues/3_99/8_3_99.htm
  20. Топорнин Б.Н. Гражданское общество, правовое государство и право («Круглый стол» журналов «Государство и право» и «Вопросы философии» – материал подготовлен Н.С. Серегиным и Н.Н. Шульгиным) // Государство и право. – 2002. – № 1. – С. 12–50.
  21. Ухлинов Л.М. Российская таможня в условиях построения информационного общества // Информационное общество. – 1999. – Вып. 5. – С. 21–24.
  22. Четвернин В.А. Функции государства // Проблемы общей теории права и государства. Учебник для вузов. Под общ. ред. В.С. Нерсесянца. М.: Издательская группа НОРМА-ИНФРА.М, 1999. С. 630.
  23. A Documentary History of American Economic Policy Since 1789. Anchor Books. DOUBLEDAY & COMPANY, Inc. GARDEN CITY, New York, 1961. – 406 р.
  24. Berring R. Chaos, Cyberspace and Tradition: Legal Information Transmogrified // The Berkeley Technology Law Journal. Volume 12 (1997). Issue 12:2 (Fall 1997) http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/12_1/Berring/html/ reader.html
  25. Mell P. Seeking Shade in a Land of Perpetual Sunlight: Privacy as Property in the Electronic Wilderness // The Berkeley Technology Law Journal. Volume 11 (1996). Issue 11:1 (Spring 1996)
  26. http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/11_1/Mell/html/ reader.html
  27. Reichman J.H., Uhlir P.F. Database Protection at the Crossroads: Recent Developments and Their Impact on Science and Technology // The Berkeley Technology Law Journal. Volume 14 (1999), Issue 14:2 (Spring 1999), http://www.law.berkeley.edu/journals/btlj/articles/14_2/Reichman/html/reader.html
  28. Sykes A. The «Rule Of Law» As An Australian Constitutionalist Promise // E Law – Murdoch University Electronic Journal of Law, Vol. 9, No 1 (March 2002), http://www.murdoch.edu.au/ elaw/issues/ v9n1/ sykes91_text.htm
  29. The Happy Republic: A Reader in Tocqueville’s America. Edited and with introductions by George E. Probst. HARPER TORCHBOOKS / The Academy Library HARPER & BROTHERS Publishers. New York. 1962. – 617 p.

Copyright © 1994-2016 ООО "К-Пресс"